Дорога впереди делала крутой поворот направо, затем сворачивала влево, возвращаясь обратно и замыкая круг.
– Держись! – бросила Гарриет.
Она резко свернула с дороги и направила машину вверх по пересохшему руслу ручья на одной из стен каньона. Из реактивных сопел с ревом било пламя, надсадно визжал мотор, по колпаку крыши скрежетали ветви деревьев. Неожиданно машина сильно накренилась, затем выровнялась.
– Это еще ничего, – сообщила Гарриет. – Дальше будет пара местечек похуже.
– Это и есть тот самый путь к отступлению?
– Совершенно верно.
А зачем, подумал он, Гарриет Квимби мог понадобиться путь к отступлению?
Она осторожно вела машину по пересохшему руслу, прижимаясь к скале, которая каменной стеной уходила ввысь, в темноту. Из кустов испуганно разлетались птицы, трещали ветви, царапая автомобиль.
Фары осветили крутой поворот, как бы зажатый с одной стороны каменной стеной, а с другой – огромным, размером с сарай, валуном. Машина втиснула капот в пространство между скалой и валуном, развернула задние колеса и медленно, почти ползком, преодолела проход.
Гарриет убрала реактивную тягу, и машина со скрежетом опустилась на гравий. Двигатель замолчал, и над ними сомкнулась тишина.
– Отсюда пойдем пешком? – спросил Блэйн.
– Нет, немного переждем. Они ведь начнут охоту за нами и подъедут сюда. И по шуму двигателя поймут, в какой стороне мы скрылись.
– Мы поедем прямо на вершину?
– Прямо на вершину, – подтвердила она.
– Ты уже здесь ездила? – поинтересовался Блэйн.
– Много раз. Я знала, что если когда-нибудь понадобится воспользоваться этой дорогой, то делать это придется быстро. Не останется времени раздумывать или возвращаться назад.
– Но объясни мне, ради бога…
– Послушай, Шеп. Ты попал в переплет. Я тебе помогаю выпутаться. Может быть, этого достаточно?
– Конечно, если ты так хочешь. Но ты рискуешь собственной головой. А это не обязательно.
– Мне уже приходилось рисковать ею. Хороший журналист должен быть готов рискнуть головой, когда надо.
Может быть, подумал он, но не до такой степени. В «Фишхуке» полно газетчиков, и почти с каждым из них ему доводилось выпивать. Очень немногих он мог бы считать своими приятелями. И никто… никто, кроме Гарриет, не стал бы делать для него того, что делает она.
Чисто журналистским интересом это не объяснишь. И одной дружбой тоже. Тут что-то большее, чем и то и другое вместе.
А если Гарриет не только журналистка? Она не может быть только репортером. Ее поступками движет что-то другое. Очень любопытно, что?
– В прошлый раз, когда ты рисковала головой, ты рисковала ею для Стоуна?
– Нет, – ответила она. – О нем я знаю только понаслышке.
Далеко, на дне каньона, послышался