– Хорошо!
«Когда человеку на самом деле хорошо, он не кричит об этом с таким напором», – подумала Сима с грустью. Но дочери улыбнулась:
– Ну, и слава богу! Теперь мне будет спокойней.
Стало заметно, что девочка слегка опешила:
– Это все?
– А что еще нужно, если тебе хорошо?
– И ты больше ничего не хочешь?
Сима вздохнула:
– Хочу. Я очень хочу усадить тебя на колени, обнять крепко-крепко, поцеловать твои волосы, твои глаза, щеки… И рассказать, как я люблю тебя. Но ты ведь, наверное, не позволишь этого?
Все Лизино личико напряглось, съежилось:
– Ты не захотела жить со мной! А теперь говоришь, как любишь!
– Что мне делать в этой стране? – взмолилась Сима. – В России мои зрители, мои актеры, воспоминания, вся жизнь! А тут – что?
– А тут я, – тихо сказала девочка. – Уходи. Я не верю, что ты меня любишь. Или это очень маленькая любовь…
…Закрыв альбом, Сима ладонью вытерла слезы – платка никогда не оказывалось под рукой. Старшая дочь даже не открыла ей.
Всю ночь Сима проревела в комнате для гостей, а утром Антон отвез ее в аэропорт и сам заплатил за перерегистрацию билета на более ранний рейс. С тех пор они больше не виделись.
– Зачем она пригласила автора? – спросила Наташа как можно тише, чтобы Сима не расслышала. – При нем как-то страшно играть… Так всегда делается?
Ангелина дернула губами, выразив неосведомленность:
– Я такого не помню. Правда, Андерсена как пригласить было?
– Вы ставили Андерсена?
– «Снежную королеву». Давно уже.
– Ты играла…
– Герду. Это была моя первая роль. – Ангелина улыбнулась, но улыбка вышла какой-то жалкой.
Проследив, как длинные пальцы без устали наматывают и распускают поясок летней юбки, Наташа быстро проговорила, наклонившись так, что их волосы примагнитились:
– Хорошо иметь такого друга, как Герда.
– Наверное, – отозвалась Ангелина равнодушно. – У меня никогда не было друзей.
– Никогда не было друзей? Совсем никогда?
– Меня практически не выпускали из дома. Из школы сразу домой. Молитва, уборка, уроки…
– Ты молилась после школы?
Наташа попыталась представить ее стоящей на коленях. В воображении это выглядело как-то ненатурально, словно кадр из плохого фильма. Может, потому, что в их семье это не было заведено и она видела молящихся только в кино.
Дернув поясок, Ангелина пробормотала:
– Попробуй не помолись! Бабуля меня со свету сжила бы. Она из тех, кто ради веры способен камнями забросать…
И крикнула Симе:
– Может быть, мы начнем репетировать? А когда этот ваш автор, наконец, появится, прервемся. Хотя зачем – непонятно… Он же все уже сказал этой пьесой! Что он еще хочет добавить?
В сотый раз просматривавшая текст Сима подняла голову:
– Ты очень торопишься?
– Не очень. –