«Коряга»
(первая половина октября 1988 года)
Чуркин осторожно постучал в двери с надписью «КБ-2». Никто не ответил. Он робко открыл дверь и заглянул внутрь: людей было не видно, но и тишины не было. Стоял общий гул. Было слышно, как кто-то негромко мурлыкал незатейливый мотивчик. О чём-то бодро шептало радио. Где-то за кульманом двое яростно спорили о «базе»», от которой надо «плясать». Чуркин огляделся и понял, что все инженеры «спрятались» за своими кульманами.
Напротив входа, у окна, конструктор, вдумчиво поглядывая то на пустой лист ватмана на кульмане, то на чертеж на столе, старательно поворачивал кисть руки в разные стороны: приставит руку к кульману ладонью к себе, посмотрит в чертёж, потом осторожно заводит руку за спину, оглядывается и, опять вдумчиво, рассматривает уже тыльную сторону ладони.
Чуркин в растерянности топтался на месте, боясь отвлечь инженеров от «творческого процесса». Наконец, конструктор, только что внимательно рассматривавший ладонь, обратил на Чуркина внимание:
– Вам кого?
– Да, вот… вопрос у меня… по одному приспособлению. – Чуркин протянул конструктору чертёж.
Конструктор мельком взглянул на чертёж:
– И что тут?
– Ошибка тут… По-моему…
– Та-а-аак… Екатерина Дмитриевна! Тут Вашим приспособлением интересуются. Говорят, ошибочка в чертеже имеется.
– Ой! – раздался женский испуганный голос из угла около окна, и из-за кульмана вышла невысокая стройная блондинка. Посмотрела на Чуркина, почему-то смущённо замешкалась, потом стремительно подошла к нему и деловито произнесла:
– Ну-ка, посмотрим, что за ошибочка… – она взяла чертёж, подошла к столу начальника, что располагался у входной двери, развернула чертёж и, взглянув на него, вздохнула:
– Так я и знала – «коряга». И где тут ошибка?
Чуркин показал на два размера:
– Вот и вот. И ещё вот этот уголок…
– Не может быть! Я же их сто раз пересчитывала, проверяла по изделию…
– Да я тоже проверял. Не сходится.
– И на много?
– Изрядно. Этот размер на 3,27, а этот – на 5,33 миллиметра. Если, конечно, этот уголок двенадцать градусов семнадцать минут.
– Ничего себе… А Вы металл уже сделали?
– Не весь. На этих размерах и споткнулся. Сейчас на моей координатке стоит. Мастер сказал, чтобы я сам с Вами разобрался…
– Та-а-ак. – послышался за их спинами голос с хрипотцой, – раз сам Александр Степанович пришёл разбираться, значит, дело сурьёзное.
– Ой, Николай Филиппович! – обрадовалась Катерина. – Что делать? Вот, смотрите…
– Здравствуй, Шурик. – поздоровался с Чуркиным Николай Филиппович. – Ну, и что тут у вас…
И они, склонившись над чертежом, долго обсуждали какие-то «базы», «пуговки» и углы. Наконец, Николай Филиппович пытливо взглянул на Катерину и укоризненно спросил:
– Как же так, Екатерина Дмитриевна?..
– Так, Николай Филиппович, Вы были в отпуске, а Виктор Иванович торопил: давай-давай, сроки поджимают…
– Давай-давай… сроки… – ворчливо заметил начальник, и подытожил: – Значит, так, Екатерина Дмитриевна. Вы сейчас пойдёте с Александром Степановичем в цех и на месте всё уточните. Ещё раз всё внимательно просчитайте и зафиксируйте. Потом напишете техуказание и выпустите извещение. Ясно?
– Конечно, Николай Филиппович.
– А ты, Шурик, подстрахуй её: она у нас девушка талантливая, но торопыга. – И, лукаво улыбнувшись, нарочито погрозил пальцем. – И не обижай её.
– Ага, меня обидишь… – засмеялась Екатерина Дмитриевна.
Они вышли из инженерного корпуса, и какое-то время шли молча. Под ногами шуршали опавшие листья молодых кленов и берёзок, рассаженных по всей территории НИИ. Стоял на удивление погожий, солнечный день октября. Наконец, Чуркин, преодолевая непонятную скованность, спросил:
– Екатерина Дмитриевна, я заметил, что вы все обращаетесь друг к другу по имени-отчеству. Почему?
– Да, это своеобразный этикет – на работе только по имени-отчеству. Александр Степанович, а почему Николай Филиппович назвал Вас Шуриком?
– Во-первых, давайте договоримся: