Флавиан пошел. Для того от императора и послан был. В запертую дверь рукоятью меча постучали, велели отворить и волю императорскую впустить.
Подчинились.
В базилике душно было, как в бане. Господа епископы все красные, распаренные. Осипшими голосами осведомились, какова же воля государева.
– Завтра вам воля будет, – сказал им на то Флавиан. Все-таки патриций он был римский, а нос задирать – тому при дворе хорошо обучают. – Сейчас спать идите.
Назавтра двери оставили широко раскрытыми. Собрали всех. Епископы уже приготовились крик поднять, уже и огненные взоры метали, прожигая друг друга насквозь…
Начал комит Леон – Лаврикий отчаялся разобраться и сидел теперь потухший.
Леон для начала рявкнул:
– Тихо!
И взвод легионеров в раскрытых дверях замаячил.
– Государство римское гарантирует вам полную свободу высказываний, святые отцы, – более любезным тоном продолжал комит.
– А солдаты зачем? – спросили его возбужденно.
– Солдаты представляют здесь римский народ и нужны для того, чтобы вас до смертоубийства не допустить, – ответил комит со сдержанным злорадством. – Я отвечаю в этом городе за порядок среди гражданских лиц. Мне совершенно не нужны здесь трупы епископов.
И уселся рядом с Лаврикием, демонстративно положив меч в ножнах себе на колени.
Повисла похоронная тишина.
– Ну так продолжайте, – уже наилюбезнейше обратился к епископам Леон. Он был доволен.
Флавиан, прошумев плащом, встал. Гремя сапогами, вышел вперед. С хрустом развернул послание от Констанция и огласил долгожданную волю государеву. Повелел государь отцам церкви, чтобы веровали они следующим образом…
Ну, о чем тут спорить было? Велено и все тут.
Однако Леон с Лаврикием рано торжествовали. Отцы церкви оправились на удивление быстро. От чего-то там отказались, вроде как даже подчинились приказанному, но тут же, сыскав в прочитанном распоряжении множество прорех и щелок, начали эти прорехи расковыривать и расшатывать.
«А Сына мы называем подобным Отцу».
Впились.
И опять посыпалось и понеслось: «Сын», «Отец», «сотворен», «не сотворен»…
Наконец, встал один и обратился к Леону с нижайшей просьбой удалить из базилики «вон того и еще того», если комиту действительно дорого спокойствие города и он не желает здесь епископских трупов.
Комиту спокойствие было дорого. Потому указанных с заседания попросили – сперва вежливо, после настойчиво.
Настороженные сидели Леон и Лаврикий, неприятностей ждали. Флавиан же в зубах ковырял – только что из Арелата, с такого же сборища, навидался, наслушался.
– Подобен