Раз в неделю, как велел обычай, принца, одетого в лучшие его наряды, приносили на полчаса к его отцу-королю, но Его Величество обычно был слишком погружен в тоску, что переходила потихоньку в болезнь, чтобы обращать много внимания на ребенка.
Но однажды король сидел со своим братом-герцогом (который делался день ото дня все внимательнее к старшему), а принц Дол играл в углу, переползая туда-сюда с помощью скорее рук, чем ног, отца поразила вдруг тревога.
– Сколько лет Его Королевскому Высочеству? – спросил он няню.
– Два года, три месяца и пять дней, если угодно Вашему Величеству.
– Мне это вовсе не угодно, – сказал король мрачно. – Он должен бы быть лучше развит телесно. Не так ли, брат? У тебя так много детей, ты-то должен знать наверное. Не болен ли мальчик?
– О нет, – произнес герцог, бросая многозначительный взгляд няне, которая застыла столбом, донельзя растерянная, со слезами на глазах. – Ничего такого, о чем Вашему Величеству стоило бы всерьез тревожиться. Несомненно, он с этим справится.
– Справится с чем?
– Гм, с некоторой хрупкостью позвоночника, возможно унаследованной от его дорогой матери.
– Увы, она всегда была хрупкой! Но сколько в ней было очарования! Иди сюда, сынок!
И когда принц обратил к отцу свое милое серьезное личико, так похожее на лицо его матери, король улыбнулся и протянул к нему руки.
Но мальчик не пошел к отцу, а пополз. Лицо короля омрачилось.
– Мне должны были донести об этом! Ужасно, ужасно! Бедный принц! Немедля созвать всех лекарей моего королевства!
Явились все целители. Каждый из них высказал свое, отличное от других, мнение, и способ лечения тоже каждый назначил по-своему. Единственное, в чем они все согласились, было ясно и без них: принц, вероятно, ушибся совсем маленьким и повредил позвоночник.
Неужели никто не помнил, как было дело? Увы, нет. Няньки, все как одна, возмущенно отрицали, что такое вообще могло случиться. Но тут няня, та, простая няня из деревни, сказала, что ребенок упал во время крестин. Некстати оказалась столь хорошая память! Все остальные бранили женщину столь нещадно, что не было ей покоя. А вскоре главная няня, что несла ребенка в тот роковой день (а ведь она была троюродной племянницей герцога) расстаралась, чтобы несчастную отослали от двора. И пришлось ей уехать в родные горы, чтобы не покидала их до конца дней, – так было приказано.
Но король обо всем об этом не знал. После того как прошло первое потрясение, когда он понял, что сын не может ходить, он вновь погрузился в свою мрачную отрешенность. Слишком тяжко, слишком грустно! Между тем Его Величество не привык к тяготам.
Он посылал осведомляться о сыне. Ему отвечали всякий раз, что принц благополучен