Генерал был женат, но от света ее не скрывал – пережив самого генералиссимуса, не боялся уже ничего.
К тому же его тихая и безропотная жена, отстрадавшая и привыкшая к его страстным и долгим романам, давно жила своей жизнью. Дети, внуки, огромная дача, сад, огород и прислуга – вот за ней глаз да глаз! Узнав от дочери про новую любовницу мужа, она махнула рукой:
– Да брось ты, Лена! И сколько их было? И что? Ведь не ушел! И сейчас не уйдет – теперь-то куда, под старость? – И тут же, без паузы, крикнула кухарке: – Маша! А что там с вареньем? Не перекипит?
Дочь посмотрела на нее с удивлением, но разговор продолжать не стала – безнадежно! Отца она, кстати, не осуждала.
Дане стало жить еще интереснее – друзья любовника-генерала отличались от друзей мужа-музыканта, например, разнообразием. У покойного мужа круг был узкий – коллеги по театру. Сплетни и зависть – почти нескрываемые. А здесь были и творческие люди, и люди науки, и военная элита. Да и забот теперь не было – какие заботы у свободной женщины? Какие обязанности, если ты не жена? Генерал все делал со страстью – работал, отдыхал, ловил рыбу, жарил мясо, читал книгу, слушал музыку и – любил Дану. Нет, не любил. Он ее обожал, понимая, что эта песнь – лебединая.
Генеральское жалованье было таким, что его хватало на всех – и на жену, и на детей, и на любимую женщину. Ни в чем Дана не знала отказа.
В квартире, оставшейся Дане после мужа, он сделал шикарный ремонт – шторы и посуду привезли из Франции и Голландии. Он умудрялся даже брать ее с собой в командировки. Как-то устраивал – ему многое было разрешено.
Жизнь с ним казалась Дане сказкой – яркой, интересной, насыщенной и волшебной. К тому же они любили друг друга.
Но – вот ведь судьба! Через те же семь лет, что им было отпущено с мужем, ее любовник скончался. На похоронах Даны не было. Церемонию освещали пресса и телевидение, и две вдовы у гроба – это, знаете ли, слишком. Да еще и на виду у всей страны, у всего мира.
У гроба на стуле сидела законная, немолодая, замученная, а теперь освобожденная от пересудов и сплетен вдова – теперь это был официальный статус. Она заслужила. И, честное слово, это было гораздо приятнее, чем вечный статус жены обманутой и даже неоднократно преданной.
Дана смотрела короткий репортаж из Колонного зала по телевизору. Плакала, ощущая себя сиротой…
И еще – с той поры дала себе слово: никаких мужчин в возрасте. Ни мужей, ни любовников – все, точка. Хватит с нее смертей и похорон – теперь только мальчики.
Симпатичный и неловкий паренек из деревни показался ей забавным. Он густо краснел, сбивался и робел, и ей стало понятно, что столица испортить его не успела, он сохранил желания, мечты, романтичность, свежесть чувств и трогательную наивность. К тому же он был талантлив-талантлив, это она тоже увидела. А красавец! Таких единицы. Лепить из него художника? Нет, это вряд ли. Слишком тяжелый и длинный путь.