Ивану было 46 лет, и он считался хорошим специалистом: собран, компетентен, деловит. Правда, психологические тесты показывали неустойчивость психики и существенные перепады настроения. Он быстро посмотрел на дисплее состояние реактора. Конечно, компьютер сейчас выдавал устаревшую картину, но хоть что-то…
– Смена, доложите обстановку!
– С турбогенератора поступает ток, – первым откликнулся Петр.
Он был самым молодым в смене: всего 28 лет, а уже сертифицирован, как ядерный оператор. Иван полагал, что тут не обошлось без протекции Безумова.
– Запас реактивности ниже нормы, – доложил Алексей, – оперативный запас стержней двадцать.
Он считал себя «творческим» человеком, писал стихи, много рисовал. А еще больше пил. Странно, что такой человек, как Алексей, был допущен в качестве оператора ядерной станции. Правда, на работе его «странность» не сказывалась.
– Циркуляционные насосы, похоже, не работают, – доложил Иннокентий.
В свои 44 года он имел четверых детей, которых считал самым важным достижением своей жизни, но из-за постоянных переработок мало уделял времени их воспитанию.
– Что значит «похоже»?! – повысил голос Иван.
– Мы их остановили при подъеме мощности, чтобы не залить реактор, – ответил Иннокентий, – а теперь с ними нет связи. Я тоже думаю, что надо эвакуироваться.
– Панику прекратить, никакой эвакуации. Что с внешней и внутренней связью?
– Основные каналы не работают. Переходим на аварийные, – ответил Вадим. – Есть связь!
Вадиму было 37 лет, и он считал, что его карьера только началась. Активный общественный деятель, председатель профсоюза работников АЭС, депутат в местный совет, он считал, что его призвание – помогать «простым людям». Хотя эти «простые люди» считали по-другому, упрекая Миноева в излишней тяге к власти.
– Норма, – продолжил Иван. – Если бы там пошла ядерная реакция, от нас бы мокрого места уже не осталось. Леша, гаси реактор всеми доступными способами. Кеша, турбина еще жива?
– Да, выдает ток на выбеге, – ответил Иннокентий, – но скоро выдохнется. Блин, говорил же, нельзя было поднимать мощность таким способом. Подождали бы день, реактор бы сам вышел из отравления.
– Это утвержденный эксперимент. – Иван кивнул на кипу бумаг на столе. – Там все совершенно безопасно.
– Не знаю, как все, а я лучше отсюда уберусь. – Петр поднялся со стула и направился к выходу. – Я тут ничем помочь не могу.
Иван неодобрительно посмотрел на Петра:
– Пока ситуация не прояснится,