– Ты мне никогда ничего не разрешаешь! (Упрямо.) Обращаешься со мной, как с малым ребёнком, а я… я… (Она замолкает, заворожено смотрит в тёмный угол, туда, где стоит кровать, и вдруг умоляюще говорит.) Ты… Пойдём ляжем на эту кровать, Ондрей…
– Сейчас?.. Здесь?.. (Он вздыхает и стучит себя пальцем по лбу.) Что с тобой сегодня, скажи на милость?
– Сказать? Так слушай же. (Она медленно приближается к нему.) Почему ты меня боишься? Почему ты боишься… женщины? (Последнее слово застревает у неё в горле.) Почему ты не хочешь меня…
– (насмешливо добавляет). …любить? А разве я тебя не люблю?
– Разлохматить… разжечь!.. Вот и вся любовь!
– Перестань, пожалуйста. Ведь ты же ещё несовершеннолетняя.
– Это уж моё дело!
– И моё тоже! (Улыбаясь, примирительно.) Всё в своё время, Франтишка-растрепушка. (Он берёт её за руку и, раскачивая такт словам, приговаривает.) Растрёпа… глупенькая… зелёная…
– Вот уж извини! Зелёная?.. (Выпячивает грудь.) Ты что, слепой?.. На рождество мне будет шестнадцать.
– (спокойно, со знанием своего превосходства) Для чего же в таком случае существуют обручальные кольца… белая фата… и вообще – свадебное путешествие… свадебная ночь… Ты не хочешь фаты, Фанка?
– (покоряясь очарованию его слов.) Хочу… хочу… белую фату… прозрачную и длинную. (Вдруг замолкает, её томит какое-то предчувствие, страх.) А что если этого никогда не будет?.. Почему нас сюда запёрли? Когда нас выпустят из этого подвала?
– (беспомощно). Не знаю – почему… И не знаю – когда…
– (тихо) Я боюсь, Ондрик… Мне хочется прижаться к тебе… (Она тянет его за руку в угол, к кровати.) Пошли, хотя бы на минуту, прошу тебя… Я ещё ни разу в жизни не лежала рядом с парнем… Только на минуточку, и я отстану от тебя!
– Хорошо, но только в пальто… И только на минутку!..
Держась за руки, они медленно направляются к кровати. Девушка наивна и естественна. Она, как ребёнок, боится темноты подвала. Но вдруг Фанка испуганно вскрикивает: из-за кровати с большого кресла медленно поднимается тёмная мужская фигура.
На остановке Краснознамённой поднялась к входной двери женщина, и на её место рядом со мной упал какой-то «пельмень» и вдавил меня в окно. Резко разворачиваюсь и толкаю его плечом. Хотел натянуть его шапку ему на нос, но тип сидит смирно, ну и я по тормозам. Закрываю глаза.
Ветеринар. (Шустек) (шипит на лесоторговца Фишла) Так это и есть… ваши… добрые известия? (Жестикулирует) Он останется здесь… и она… и я! (Кричит) Все мы должны здесь остаться! Так в чем же вы помогли нам, пан мой? Не делайте, черт возьми, из нас идиотов!
Фишл. (теряя самообладание, тоже кричит) Никто бы не помог вам, если бы не одна нелепая случайность… Понимаете, никто! Немецкая империя не привыкла прощать своим врагам. А я использовал эту случайность и сделал для вас всё, что мог, пан доктор!
Томко. (удивлённо) Случайность?..
Фишл (поспешно) Убитый солдат был… пьян! В его шинели нашли пустую фляшку,