Я вышел за калитку. Сыпал первый снег, было сыро и скользко. Во тьме я различил много силуэтов яростно припрыгивающих парней.
– Что, решил меня на выгон вызвать, чтобы твои друзья убили? – размахивая кулаками, подскочил ко мне Махоев.
– Почему брата обижаешь? – в тон отвечал ему я.
– Да мы всех вас здесь уничтожим, – закричал Махоев, добавив что-то ругательное на родном языке.
От мощного удара в челюсть от кого-то слева, я влетел обратно во двор, выскользнул из растоптанной обуви и плюхнулся на спину. Падая, видел, как высоко взлетел мой левый ботинок, слышал, как за мной захлопнулась увлекаемая пружиной калитка.
Перелезть к нам во двор для продолжения дела, парни отчего-то не посмели. С трудом поднявшись, я слышал за спиной их ненавистные выкрики, свист, и босиком пошлёпал в дом.
У тепла печки я грел мокрые от снега ноги, растирал разбитую скулу. Двигать челюстью было очень больно. Рваные ботинки остались хорошим уроком: в будущем я никогда не выходил за ворота в слабой обуви.
8
После этого случая, отношение к нам и вовсе ухудшилось. Даже те, с кем здоровались, перекидывались парой слов, при виде нас отворачивались.
В такие дни душа истово ищет какую-нибудь отвлекающую мысль, стороннюю идею для своей опоры. Для меня подобной идеей стало поступление в ростовское художественное училище, так как способности к рисованию у меня были с детства. От живущих в Ростове-на-Дону родственников я узнал условия конкурса, порядок приёма заявок.
Требовалось предоставить четыре художественных работы: две карандашных, две выполненных маслом, акварелью, либо гуашевыми красками.
Салона художественных принадлежностей в Этоко не было. Магазин здесь и вовсе один, – ряды трёхлитровых банок с яблочным соком, томатом, да раз в пару дней завозят хлеб.
С этой целью я поехал в Пятигорск, и приобрёл набор красок, кисти. Возвращаясь домой, с творческим предвкушением шёл по нашей улице. У двора Хошпаковых столпотворение молодёжи. Семья их тоже многодетна, и близнецы самые младшие. Завидев меня, все ринулись толпой:
– Что делаешь здесь? – спросил один из старших. – Зачем ходишь по нашей улице?
– Домой иду. Как же иначе от остановки идти? Другой дороги тут нет…
– Не ходи больше здесь! – крикнул один из них, и, подпрыгнув, ногой ударил меня в грудь. Падая, я получил ещё удар в ухо от другого парня и выронил краски. Коробка развалилась, и часть разноцветных баночек гуаши разлетелись по снегу дороги.
Понимая, что противостояние бессмысленно, их много, я молча поднялся и, подобрав коробку с оставшимися красками, пошел домой. Прижимая ладонью «горящее» ухо, чувствовал, как по пальцам текла кровь. Навстречу мне из калитки вышел Андрей:
– Что