от духов «Коти».
Поэтесса
Она тонкая, словно лоза,
и свежа, будто вешние воды.
У неё золотые глаза
и веснушки весенней породы.
А ещё у неё есть душа…
Вьются всюду за нею повесы,
потому что она хороша,
потому что она поэтесса.
А какие читает стихи!
Ощущение – так не бывает!
Оттого мы сегодня тихи,
от восторга глаза закрывая.
Она словно посланник небес,
И настолько доверчива к людям,
что, когда произносит: – Майн херц! —
бьётся голубь под левою грудью.
Чикал чикалкой Чикалкин
Я скакал верхом на палке,
совершая поворот…
Чикал чикалкой Чикалкин
и начикал много фот.
Вот:
Дядя Петя с тётей Маней,
как два крепеньких груздя.
Дядя Петя тётю Маню
обнимает за грудя.
Чтобы чётко был в ответе
за разбитые часы,
тётя Маня дядю Петю
поднимает за трусы.
Беспризорник Бобик лает,
чешет лапой вшивый бок.
Пацаны в очко играют —
веет лёгкий матерок.
Вадик бабушку Ларису
вдруг о чём-то попросил,
потихонечку описал
и песочком пригасил.
Я скачу – а как иначе!
Гордо выпятив живот,
дядя Гриша тоже скачет
за пловчихою и ржёт.
И на этом светлом фоне,
отряхнувшись от утрат,
дядя Моня с тётей Соней
поглощают лимонад.
Муравьи зашевелились:
заползают за трусы…
Из кустов Карандашвили
наблюдает за Люси.
И глаза горят, как угли —
ослепительны до слёз…
Девки скользкие, как угри.
Парни мокрые, как хвост.
Смех и крики: воздух плещет
от восторга над прудом…
Из стакана водку хлещет
с Огурцовым управдом.
Прошлый век. И полдень жаркий.
Пятьдесят какой-то год.
Чикал чикалкой Чикалкин
и начикал много фот.
Мадлен
Мы с нею расстались вчера —
ушел я от этого мрака…
Мадлен обожает Сёра,
но не обожает Синьяка.
И вот я остался один,
но я не жалею, однако…
Всего ей дороже Кузмин,
который без мягкого знака.
Посмотрит она в небеси
и сразу заводится трелью…
Отвергла Мадлен Дебюсси,
но неравнодушна к Равелю.
Такой вот печальный сюжет,
написанный хмурым Эль-Греком…
Ну, как жить на старости лет
с тяжёлым таким человеком?!
«Я, был бы композитор…»
Я, был бы композитор,
не посчитал за грех
в весеннюю сюиту
вложить девичий смех.
А что теперь