Затем в сутолоке свадьбы Вера просто забыла про это. Счастливая была – замуж выходила. Ночью муж ее не тронул. Вера подумала: молодец, мол, жалеет ее, чтобы завтра не болела, ведь еще два дня гулять свадьбу. Но и после, и через неделю муж только целовал и миловал, но не трогал. Как-то под утро лежит он в темноте, курит и говорит: «Вера, поговори с моей матерью. Пусть бабок каких спросит, что мне делать. Неспроста это, ведь были же у меня женщины до тебя.
Люблю тебя, а толку нет». Вера ему отвечает: «Нет, как хочешь, но мне стыдно об этом с твоей матерью говорить». Слово за слово, Федор и говорит: «Я знаю, чья это работа. Застрелю ведьму проклятую!» Тут свекровь выскочила из своей половины: ох да ах. Говорит, что уже давно догадывалась, что у них не ладится. Видно, простыни проверяла. Она отбирает у Федора ружье, обещает поспрашивать у бабок, как и чем можно помочь. Но куда только не ходили и не ездили, толку не было.
Были в Алма-Ате у деда Гриши, а тот сказал, езжайте, мол, до Натальи, она средь нас моложе, посильнее будет, да и бабка ее много ей передала. Тут Вера залилась слезами, прося о помощи. Сказала, что подозревает, что муж ходит к другим женщинам, да и пить начал. Ругаться стали по пустякам, ведь восемь месяцев уже замужем, а все девка.
Я срезала концы ее волос, подпалила и начертила этим пеплом крест на ее животе, сотворила 12 молитв и посмотрела по лампаде, что там за дела. А узнав, велела Вере пойти к пастуху в деревне, дать тому водки, чтобы сделал срезки с рогов быка-трехлетки. Я дала заклинание на зелье, в которое она должна бросить в 12 часов ночи срезки с рогов быка, и строго предупредила, что, как только Федор пойдет на исцеление, придет к ним та бабка и будет что-нибудь просить. Если кто из семьи ей что-нибудь даст, никто больше Федору не поможет. Варить зелье нужно было в свекровкиной хате, где свадьбу играли.
Вскоре Вера приехала меня благодарить и рассказала, как все было: «Как только выпил Федор зелье, так у него мужское взыграло, но не до конца. А утром чуть свет явилась к нам та бабка, а ведь до этого сроду не ходила. Пришла, села и молчит. Свекровь ее спрашивает, какая, мол, нужда до нас? Бабка попросила закваски, хочет, мол, квас поставить, а дрожжей нет. Свекровь была предупреждена, что из дому нельзя давать ни крошки. Встала и молча из банки весь квас – бух в ведро. «Кислый, – говорит, – отравишься еще, а я виновата буду». Бабка не уходит, сидит. Мы тоже молчим. Тогда она снова с просьбой: «Дай, соседка, швейную машинку, мне нужно мешки прошить, а дочь на вышивку машинку настроила, я переделать не могу, не умею». Свекровь на меня кивает, что, мол, снохе подарила машинку, у нее и проси. А я бабке тогда говорю: «Меня мама учила, свое никому не давать и чужого не просить. Не дам!» Тут бабка встала да как бухнет дверью».
Я спрашиваю у Веры: «Ну и что, косяк отпал?» А она мне: «Ой, откуда вы знаете, Наталья Ивановна?»
Ну,