Вслух я сказал: «Ты останешься со мной».
А она вслух ответила: «Вы еще не вернулись».
Что ж, меня это устраивало. На Южном взгорье было так же.
Бивак в пещере над колодцем был разбит не нами, палатку и спальный мешок оставил на подземном выступе пенсер Ури Юст. У нас не было связи, но мы вовремя увидели обрывки лестницы и поняли, что он отсиживается в колодце. Никто заранее не может знать точно, чем закончится игра. «Спи…» Алмазная вся пылала. «Сплю…» Скалы раскачивались от наших стонов. Если бы пенсер Ури Юст мог слышать там, внизу, он понял бы, кем заселены подземные жилища.
Я перехватил взгляд Алмазной.
Она смотрела в сторону игровой площадки.
Негромкие голоса и пение гологоловых сирен сливались теперь в бесконечно протяженную мелодию, как тогда – в подземном колодце. Бух зуйл. Там все раскачивалось от наших стонов. Каменные стены и каменная кровля. Сайхан байна. Там ревел, выпуская воздух, сифон, ужасно вздрагивали скальные основания.
«Что?» – тревожно спросила Алмазная.
«Разве можно уйти к человеку с такой тяжелой челюстью?»
«Сайн орой. О чем ты? Что ты говоришь?» – изумилась Алмазная.
Конечно, я ответил. Зачем мне скрывать? Этот доисторический проконсул…
Алмазная изумилась еще больше, и меня снова кольнула боль. Ну, ладно, не к проконсулу, я ошибся. Проконсул, конечно, не имеет никакого отношения к Алмазной, но тогда кто? Я смотрел на пенсеров, столпившихся вокруг игровой площадки. Тууний унаж хаах. Пел Одиссей – крепкий, хромой. Седые дреды, фиолетовое тату на голом сильном плече. Цэвэр морон. Такой Одиссей годами бродит по свету, а Пенелопа ждет. И ты будешь ждать меня, Алмазная.
«Значит, с нами за столиком сидел не Счастливчик?»
«Боюсь, Счастливчик не захотел бы разговаривать с тобой».
Я не стал спрашивать, почему. С искусства все начинается, искусством все кончается. Конечно, Счастливчик знал обо мне, ему нужен был спутник. Никто не хотел идти с пенсером Счастливчиком в пустыню, уже отмеченную двенадцатью трупами. Нагчу, Цайдам, Анси, Юм-Бейсэ, Ургу, Кяхту. Я отсчитывал в обратном порядке. Так альпинисты проверяют себя на большой высоте. В кислородной маске мыслишь дефектно, поэтому приходится следить за собой. На высоте семи тысяч метров начинай считать про себя – от сотни до нуля, не пропускай ни одной цифры. Обычно уже после девяносто трех возникает смутное беспокойство, ты начинаешь сбиваться.
Через Синин, Алашань, Ургу, Кяхту…
Потом через Кяхту, Ургу, Алашань, Синин…
«Когда у Счастливчика день рождения?» – спросил я.
Алмазная опустила глаза: «Через три недели».
«Почему он так затянул с выходом?»
«Он не мог идти один, а тебя я искала долго».
Алмазная снова смотрела на меня холодно. Она не стала объяснять,