Его размышления нетерпеливо прервал Зев:
– Ну чего мы ждем? Это здесь? Нет, конечно. Не дурак же я прямо к дому Желтова на своей машине подкатывать! Этот двор – проходной. Через него выйдем в соседний переулок. Поднимемся. Вы укроетесь на лестнице этажом выше. Я позвоню. Хозяин откроет дверь. Дальше уже ваши заботы.
– Ну, не скажи! Дым приказал забрать все документы по делам фирмы. В этих цифрах мы с Серой ничего не понимаем. Так что тебе придется войти туда вместе с нами.
– Это и без тебя понятно! Только я переступлю порог, когда вы Желтка повяжете. И не перегните палку. Он мне нужен живой и невредимый, пока не укажет, где находится тайник. Ликвидируйте его лишь после того, как я получу все бумаги. Не теряй время. Дым уже раз десять нас инструктировал. Ну, тогда вперед! Здесь в машине все равно ничего не высидишь!
Взяв пустую спортивную сумку, Огнев выбрался из «Мерседеса». На плохо гнущихся ногах направился к виднеющейся в глубине двора арке. Поравнявшись со странным дворником, чихнул от поднятой пыли и поморщился:
«Этот странный тип только беспорядочно разбрасывает грязь и пыль. Неужели роль мусорщика неумело выполняет переодетый сыщик, и мы идём прямиком в засаду?! Ну, это вряд ли: даже тупой ментяра знает, как правильно махать метелкой. Да и отменить операцию уже нельзя. Дым приказал без документов не возвращаться. А с ним шутки плохи».
И Огнев решительно пересек двор. Перед тем как войти под арку, обернулся. Но странного человека в очках и синем комбинезоне уже нигде не было видно. За ним лишь неторопливо двигались Зев и Сера.
Пройдя под низкими выщербленными сводами арки, Огнев остановился в нерешительности напротив высокого старинного особняка. Ему повсюду мерещилась опасность. Он вновь настороженно осмотрелся. Мимо прошли начинающий седеть мужчина и старательно внимающая ему девушка в коротком сарафане. До Огнева донеслись обрывки разговора:
– Понимаете, Вера, необычная форма повествования должна подчеркнуть и усилить впечатление от оригинальности избранного мною сюжета.
– Как вы, Илья Антонович известный журналист и писатель, не понимаете, что есть общепризнанные законы литературы и нарушать их нельзя!
– А вы не допускаете, что обязанность настоящего писателя нарушать эти законы и создавать свои. Если он действительно творец, а не жалкий эпигон.
Спорящая парочка скрылась в подъезде, где жил обречённый на смерть Желтов. Огнев скептически усмехнулся:
«Этого журналиста Волина, пудрящего мозги юной девчонке, я видел на одной из презентаций. Теперь в переулке нет никого кроме щеголя в шляпе, прогуливающего грязную неухоженную дворнягу. Стоп! Этот тип напоминает мне внешностью дворника, метущего соседний двор. Что за чертовщина лезет в голову из-за излишней подозрительности!»
Огнев вновь нервно осмотрелся по сторонам. Сзади под аркой нетерпеливо переминались с ноги на ногу Зев и Сера, не понимая, почему он медлит. И Огнев решительно миновал проезжую часть и набрал знакомый номер дверного кода. В подъезде навстречу ему из лифта вышла худенькая низкорослая старушка, на седых жиденьких волосах которой чудом ухитрялась держаться красная шляпка с пером. Старушка тут же атаковала Огнева:
– Вы не из нашего дома! Я всех жильцов прекрасно знаю. Живу здесь уже полвека. Разрешите представиться: Раиса Федоровна вдова члена-корреспондента Флерова. Я умоляю вас подняться ко мне в квартиру и посмотреть картинную галерею, созданную покойным мужем. Он был известным математиком, но всю жизнь рисовал картины. Петр Андреевич был намного старше меня и умер более тридцати лет назад. Теперь настало время показать его шедевры широкой публике.
– Я верю вам, мадам, но очень спешу. В другой раз непременно зайду.
Сзади открылась дверь и, увидев в подъезде Зева и Серу, Огнев, решительно отстранив энергичную старушку, вошел в лифт. Уже поднимаясь, с ехидной улыбкой наблюдал как киллеры, стараясь не поднимать шума, отбиваются от приглашения настырной дамы.
Огнев вышел из лифта и, ожидая, когда поднимутся пешком по лестнице киллеры, вытер носовым платком вспотевшие ладони:
«Эта выжившая из ума старуха и странного вида дворник предзнаменуют беду. Надо было зайти перед приходом сюда в церковь и поставить свечу во спасение».
В этот момент щёголь, прогуливающий взлохмаченного пса, беззвучно рассмеялся, показав два ряда крепких белых зубов:
«До каких же небывалых размеров может дойти человеческая глупость! Этот Огнев додумался просить у Всевышнего помощи в убийстве! Ему сейчас выгоднее пообещать мне новую кочергу. Вот умора! И зачем люди ходят в театр, если вокруг ежеминутно разворачиваются любопытнейшие сюжеты»?
Повернувшись к собачке, щёголь с упрёком произнёс:
– А ты, Себ, опять подвел меня своей отталкивающей неряшливостью. Неужели нельзя было принять вид благородной овчарки?
Песик открыл пасть