– Боже, чему они так радуются! Глупцы! Ведь грузинам одним без поддержки союзников не справиться с большевиками! Они же раздавят их как неоперившихся цыплят! – Юдина отошла от окна и надвинула на него тюлевую штору.
– Почему, мама, вы такая пессимистка? А разве Белая гвардия не придет им на помощь? А что, генерал Деникин, он побеждает? – взволнованно спрашивали девочки.
– Да уж, побеждает… Не хотела вас, девочки, расстраивать, но, увы, дела у армии Деникина не очень хорошие. Боюсь, что они уже проиграли эту войну!
– Да нет, не может этого быть! Мы ведь тоже читаем газеты с Ксенией, там ничего такого не писали, а наоборот даже! Всегда говорилось о больших военных успехах белой гвардии. А как же папенька, а что с ним-то будет?! – на грани нервного срыва спрашивала Александра. Если отец в опасности и надо поддержать, уехав насовсем во Францию, то она была готова пожертвовать своей любовью и сделать это!
– С папенькой все хорошо, не волнуйтесь, мои хорошие! – тут бы Юдиной схитрить и обмануть Сашу, сказав, что отец, мол, приказывает им немедленно выехать в Европу, что он тоже туда и сам выдвигается. Тогда бы старшая дочь наверняка передумала оставаться в этом грузинском городишке. Но Валентина Сергеевна или не додумалась до этого, или хотела намеренно оставаться честной перед своей дочерью, чтобы потом не быть обвиненной в том, что помешала ее личному счастью.
– Не стану от вас больше скрывать правды, дорогие мои, у армии Деникина большие потери, и они вынуждены отступать в Крым. Впрочем, помните, отец этого и не исключал с самого начала. Так что, мы скоро все увидимся в Ницце, – почти радостно заключила она.
Обхватив руками головы своих дочерей, Юдина крепко прижимала их к своей материнской груди, как бы говоря им: «Помните, мы же с вами единое целое. Плоть от плоти, так сказать! Куда же вы без меня, роднулечки мои!»
Может и бывала Валентина Сергеевна иногда слишком строгой и бескомпромиссной со своими дочерьми, но поступала так лишь на благо им, очень переживая и боясь за них! И особенно сейчас, когда она оказалась одна, без мужа в незнакомом ей городе, этот страх почти застилал ее разум.
Устремив свой грустный взгляд куда-то далеко в будущее, с несвойственной ей покорностью Юдина решила