Много веков картина пролежала в кладовых дворца, пока, уже после Рисорджименто, ее не обнаружили во время реконструкции здания. С тех пор она украшала или, как ворчали некоторые возмущенные обитатели Руффано, оскверняла герцогские апартаменты. Эта картина, как и алтарный образ в Сан-Чиприано, потрясала и в то же время зачаровывала меня, о чем Альдо отлично знал. Иногда он силой заставлял меня, без ведома отца, вместе с ним подниматься по ветхой винтовой лестнице башни и, открыв старинную дверь, ведущую прямо на верхнюю площадку, со сверхъестественной, как мне тогда казалось, силой поднимал меня на балюстраду.
– Вот здесь и стоял Сокол, – говорил Альдо. – И здесь его искушал дьявол. «Если ты Сын Божий, бросься вниз; ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею».
Далеко внизу лежал Руффано, пьяцца дель Меркато. Люди, машины, повозки, как муравьи, копошились на пыльной равнине. Не знаю, сколько лет мне тогда было. Наверное, пять или шесть.
– Сказать тебе, что сделал Сокол? – спрашивал Альдо.
– Нет, – молил я, – нет…
– Он распростер руки и полетел. Он стал птицей. И его руки были крыльями. Он парил над крышами своего города, и люди, как зачарованные, не сводили с него глаз.
– Это неправда! – крикнул я. – Он не мог полететь. Он не был птицей, не был соколом. Он был человеком и упал. Мне папа говорил.
– Он был соколом, – настаивал Альдо. – Он был соколом и полетел.
Во сне запомнившаяся мне страшная сцена повторялась вновь и вновь. Я цеплялся за балюстраду, Альдо стоял за мной. Затем с силой, несравненно большей, чем та, какой я обладал в детстве, я отпрянул назад, вырвался из его рук и побежал вниз по винтовой лестнице туда, где меня ждала Марта. Она звала меня: «Бео!.. Бео!..» Ее руки были раскрыты, и она крепко обняла меня, даря ласку и утешение. Но откуда в мой сон вошел запах старой, изношенной одежды? Дешевого вина?
На этот раз, проснувшись, я почувствовал, что сердце бешено колотится у меня в груди и что я весь покрыт потом. Кошмар был слишком реален, слишком ярок, чтобы рисковать третьей с ним встречей. Я зажег свет, сел в кровати, вынул записную книжку и занялся подсчетами, пока меня не сморило от усталости. Я задремал и спал без сновидений до семи утра, когда меня разбудил стук в дверь, возвестивший о приходе официанта с булочками и кофе.
День начался по обычному распорядку. Ночь со всеми ее ужасами осталась где-то позади. Как всегда, начал звонить