– Ну хорошо, – сказал он, – ладно. Они, значит, фанатики идеи. Но мы-то, Костя, защищаем Родину. А это будет посильнее всяческих идей, разве нет?
– Пока ещё не защищаем, – резонно заметил Громов. – Пока только грабим чужие транспорты. И провоцируем этим войну.
Лукашевич даже рот открыл от изумления.
«Вона куда он клонит! Запущенный случай, однако!»
– Ты думаешь, Маканин нам врёт?! Думаешь, он всё это придумал, чтобы спровоцировать войну?
– Не знаю, – Громов покачал головой. – Теперь я ни в чём не уверен. У советника Маканина тоже свой мир, он тоже добивается его овеществления, и кто может сказать, кроме самого господина советника, что это за мир и есть ли в нём место для России?
– Так, – сказал Лукашевич. – Тебе не кажется, Костя, что ты перегибаешь палку?
– Смотря какую палку…
– И бежишь впереди поезда.
Громов словно очнулся и озадаченно посмотрел на Лукашевича:
– Какого поезда?
– Всё того же. Проблемы, Костя, надо решать по мере их возникновения. Если будет война, значит, будет война, и мы не самые плохие солдаты в этой овеществлённой реальности. И не думай ты за нас. Мы знали на что шли, когда произносили слова присяги.
– Как у тебя всё просто, – обронил Громов. – «Не думай» – и дело в шляпе.
– А то! – горделиво сказал Лукашевич. – Всё в конце концов образуется, Костя, – Алексей наконец решился употребить этот стандартный фразеологический оборот, а потом добавил классическую, но малоизвестную поговорку, прекрасно зная, что уж она-то должна подействовать на все сто: – «И это тоже пройдёт».[6]
Громов наконец улыбнулся.
– Где вычитал? – поинтересовался он.
– Плохо ты всё-таки знаешь своих друзей, – улыбнулся в ответ Лукашевич.
– Ну что ж, спасибо, Алексей, – поблагодарил Громов. – Если всё обстоит именно так, как ты описываешь, значит, есть у нас надежда.
– Надежда умирает последней! – изрёк Лукашевич очередной общеизвестный афоризм.
– Давай пить чай, – предложил Громов.
– Давай.
Лукашевич долил в стоящий на столе электрочайник воды из трёхлитровой банки, вставил вилку в розетку. Они стали ждать, когда закипит вода.
– Порой мне кажется, что всё это: и то, что с нами уже произошло, и то, что происходит, и то, что ещё произойдёт, – всё это сон, – признался Громов. – Что сейчас проснусь в том пансионате в Прибалтике – помнишь – и мы втроём: я, ты, Лёха – снова пойдём смотреть «Пиратов»… И даже не кажется – я хотел бы, чтобы всё это оказалось сном…
– Знаешь, – задумчиво сказал Лукашевич, – если это сон, то не самый худший сон из всех возможных…
На этот раз Чёрный Пёс выбрал местом встречи со своим резидентом не цветочный павильон на рынке, а вагон утренней электрички, идущей в пригород. Встреча пришлась на воскресенье, день выдался холодный,