Опьяненный и девушкой, и выставкой, он серьезно подтвердил, что да, он – художник.
– Я бы хотела увидеть ваши работы.
– Когда вам удобно? – спросил Павел.
И не услышал ответ, потому что именно в эту самую минуту сероглазая зрительница Лиза приблизилась к компании и, выделив Лугового как старшего, спросила, и, как обычно бывает с неискушенными в светских беседах людьми, спросила очень громко, словно всем ее вопрос должен был быть интересен:
– Скажите, а вот то, что мы видим, – это действительно второй авангард?
– Да, – сказал Однорукий Двурушник, – теперь это несомненно.
– Но ведь когда случился первый авангард в России, он одновременно был в разных странах, это правда?
– Действительно. Такие вещи возникают, как правило, параллельно в разных культурах. Во всяком случае, и в Германии, и в Италии, и во Франции, и в России авангард дал знать о себе почти одновременно.
– И значит, теперь авангард тоже сразу во многих местах?
– Думаю, что сходные процессы можно наблюдать и в других странах.
– Скажите, я верно понимаю, что авангард приходит тогда, когда старое уже никуда не годится?
– Это немного резко сказано, милая моя, но, конечно же, авангард как явление социальное напрямую связан с кризисным состоянием общества.
– Но если сейчас весь мир переживает кризис, тогда что же мы празднуем?
Стойка живописца, описанная выше, сделалась нужна только с появлением холста. Прежде в свободном шаге не было необходимости. Только в общении с холстом художник приобрел осанку фехтовальщика. Связано это с тем, что неожиданно художник остался перед миром один: исчез предмет ремесленного труда (доска, стена, камень), защищающий его от мира и предполагающий строгую позу ремесленника; а холст – не вполне предмет: это лишь занавес, скрывающий – или приоткрывающий – бесконечное пространство. Работая с ним, художник сосредоточен не на его поверхности, а на том, что грезится сквозь нее, на том, что является за зыбкими колебаниями материи. Он может отдаться фантазии; оттого он и ходит по мастерской так легко и быстро, словно шаг к холсту проведет его сквозь картину – в неизвестную даль. Вовсе не случайно холст напоминает парус корабля, а иные художники даже писали картины на парусине. Мольберт – точно мачта с реями, и когда холст воздвигается над ним и белый прямоугольник его трепещет в воздухе, ощущаешь томление, точно при виде отплывающего корабля;