30:70. Архитектура как баланс сил. Владимир Седов

когда греческий мир состоял из сотен полисов, городов-государств, которые располагались по берегам Средиземного моря и сообщались между собой. Эти города могли быть демократиями, аристократиями или даже царствами и тираниями, но при всех политических различиях они имели примерно равный размер и сходное устройство города, а мир города с его ближайшей округой (хорой) примерно так же противостоял окружающему эти цивилизованные клочки варварскому миру, не входя при этом в окончательный конфликт с этим отчетливо чужим и по ощущению опасным, но все же более слабым окружением. Греки, как Одиссей, обманывали мощный варварский мир – и тем побеждали.

      Но постепенно усиливалось ощущение своей исключительности, находчивости, культурности, все это усилилось – и вот уже мы видим желание и способность греков распространиться в мир, захватить его до видимых и мыслимых границ. После походов македонского царя Александра возникает государство, охватывающее как некоторые греческие полисы (Ионию), так и бывшие области варваров и восточных государств: Персию, Парфию, Бактрию, Месопотамию, Сирию, Египет. А старые греческие полисы Эллады остаются формально независимыми, культурно развитыми, но в политическом и военном отношении слабыми государствами. Возникает новая схема мира и культуры: культурные и слабые города производят формы и стили, а эллинистические государства – и большие, как государства Селевкидов и Птолемеев, и относительно компактные, как Вифиния, Родос или Пергам, – обращают за свои средства эти формы и стили в гигантские или просто очень изощренные здания. Это мир эллинизма, где царь Пергама строит величественный и сложный Пергамский алтарь, царь Кари – Мавзолей, полис Родоса устанавливает при входе в порт Колосса, а царь Египта возводит в Александрии маяк. Это время большой формы, все более сложной скульптурной декорации, время роста и усложнения. И это время не только рождения новой формы, но также продолжения и физического расширения традиции изощренного декорирования поверхности.

      С одной стороны, эллинизм продолжает старую греческую линию: все крупные и значимые здания возводятся насухо из больших блоков хорошо обработанного и выдающегося по фактуре камня (в идеале это должен быть мрамор). Все эти здания можно отнести к архитектуре только за счет того, что они каменные, из блоков (а не из мелких рваных камней на растворе и не из глинобитной кладки).

      С другой стороны, эллинизм был временем первой глобализации культуры, в том числе и архитектуры. Прежде всего это касалось изобразительной стороны построек, их декора. Если задаться целью разобраться в том, что строили не только в эллинистических государствах, но и в негреческом мире, например в Карфагене или финикийских городах на востоке Средиземноморья, а также в городах этрусков и в раннем Риме, то везде мы увидим систему, в которой тема несения передавалась конструктивно и одновременно изображалась с помощью колонны или ее плоского подобия, пилястры. Ордер как