Диего читал Библию, и ему нравилась эта книга. Его приводили в восторг деяния Бога. Диего даже завидовал Богу – наверное, здорово было создавать этот мир и всех живущих в нем тварей, чтобы потом уничтожать их. Диего помнил наизусть многие фразы и целые абзацы из Ветхого Завета. "И лишилась жизни всякая плоть, движущаяся по земле, и птицы, и звери, и все гады, ползающие по земле, и все люди; все, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих на суше, умерло".
Умерло. Вот здорово! Это о всемирном потопе. Или вот еще: "И поразил Он жителей Вефсамиса за то, что заглядывали они в ковчег Господа, и убил из народа пятьдесят тысяч семьдесят человек; и заплакал народ, ибо поразил Господь народ поражением великим". Нехило! Бабах! – и пятьдесят с лишним тысяч человек откинули копыта! Нечего баловаться, в ковчег заглядывать. "…Итак, убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте. А всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя"… Последние слова, забывшись, Диего произносит довольно громким шепотом, и тут же получает чувствительный толчок локтем от отца. Отец поворачивает к нему свою физиономию с длинными обвисшими усами – во взгляде читается порка ремнем, грядущая по возвращении домой. Рауль охотно распускает кулаки, ибо считает, что наказывая детей и жену, наставляет их на путь истинный. Он терпеть не может наклонностей младшего из своих сыновей. На прошлой неделе ему не удалось поймать поганца Диего с поличным и доказать, что именно Диего повесил кота, но Рауль знает, кто сделал это. Дал Бог такого сына… Рауль достает носовой платок и хмуро вытирает пот с лысины. Душно. Десятилетний Диего вжимает голову в плечи и начинает снова рассматривать статую Христа, стараясь не коситься на отца.
Деревянный Иисус выполнен довольно реалистично. Высотой ровно в человеческий рост – если чуть прищурить глаза и покачать головой, то кажется, что он еще живой и корчится от боли. Конечно, он слишком темен кожей – дерево, из которого вырезано распятие, стало коричневым от времени. Фи! Иисус – темнокожий, почти как араб. Впрочем, он и был древним евреем – почти арабом. Зато белки его глаз, в муке возведенных к небу, раскрашены белой краской. А кровь, текущая из ран, оставленных шипами венца и гвоздями, вбитыми в руки и ноги, красная как кармин. Здорово! Диего представляет, что держит в руке молоток, что приставляет огромный ржавый гвоздь к руке Иисуса и она вздрагивает от предчувствия боли. Диего тоже вздрагивает от горячей волны сладострастного удовольствия, проходящей по его телу.
Вот повезло Иисусу с отцом. Его отец – Бог. Здорово, наверное! Диего едва заметно косится на своего собственного папашу и с ненавистью кривит губы. "Что бы ты сделал, если бы твой отец был Богом?" – спрашивает он себя. И отвечает себе: "Я сам стал бы Богом. Чтобы иметь власть над живыми тварями. Чтобы создавать их по