Они говорили об исходе, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме, то есть о смерти Его. В то время как Христос пребывал в молитве, Петр отягчился сном, ибо был слаб и, служа сну, отдавал должное человеческой природе.
Когда же Петр пробудился, то увидел славу Христову и двух мужей. Ощутив особую благодать от сияния света и созерцания пророков, Петр восклицает: хорошо нам здесь быть! Он думал, что настали кончина мира и Царство Иисусово. Но говорил, не зная, что говорил, – ибо еще не наступил конец и не пришел день Царства и наслаждения теми благами, коими будут обладать святые. Петр сказал хорошо нам здесь быть и потому как опасался, что Христос будет распят. Он слышал от Христа, что Ему должно быть убиту и в третий день воскреснуть, посему и сказал, выражаясь как бы так: «Не будем сходить с горы, останемся здесь, чтобы избежать Креста и страдания; если придут на нас иудеи, то мы имеем помощником Илию, который свел с неба огонь и истребил пятидесятиначальников; имеем Моисея, который поразил столько народов». Сказал он это, не зная, что говорил, – ибо думал, что Крест есть зло, и притом мучительное, а посему, желая избежать его, и сказал это. Между тем Господь жаждал быть распятым, поскольку иначе не могло совершиться спасение людей.
Когда Петр еще говорил: сделаем три кущи, Господь внезапно творит сень нерукотворенную и входит в нее с пророками, чтобы показать, что Он ничем не меньше Отца. Ибо как в Ветхом Завете Господь являлся в облаке и Моисей входил в оное, таким образом получив закон (см. Исх. 19, 9; 20, 20–21), так и ныне облако обняло Христа, – но не мрачное (прошла тень закона и мрак неведения), а светлое, ибо истина пришла и благодать Господня воссияла, и потому ныне ничего нет темного.
И был из облака глас, подобно как в Ветхом Завете исшел из облака глас Божий.
Иисус же остался один, чтобы кто не подумал, что слова Сей есть Сын Мой Возлюбленный сказаны были о Моисее или об Илии. Впрочем, сим, быть может, означается и то, что закон и пророки были до некоторого только времени, как и здесь видимы были Моисей и Илия, а потом, когда их время прошло, остался один Иисус. Ибо ныне господствует Евангелие, тогда как многое из закона миновало.
Апостолы умолчали… и никому не говорили… о том, что видели… Прежде Креста и не следовало говорить об Иисусе что-нибудь, что достойно Бога. Ибо какое о Нем составили бы мнение те, кои слышали это, а потом увидели Его распинаемым? Не сочли бы они Его обманщиком и мечтателем? Посему-то апостолы прежде Креста не проповедуют ни об одном чудесном и божественном деле Иисуса. Впрочем, об этом предмете достаточно сказано нами в объяснении на Евангелие от Матфея (см. гл. 17).
37–42. В следующий же день, когда они сошли с горы, встретило Его много народа. Вдруг некто из народа воскликнул: Учитель! умоляю Тебя взглянуть на сыта моего, он один у меня. Его схватывает дух, и он внезапно вскрикивает, и терзает