А с ней мы могли гулять допоздна в самых странных местах: пустынных парках, больше похожих на дикий лес, старинных кладбищах, которые можно было бы использовать как съемочную площадку для ужастика, безлюдных кварталах, застроенных серыми административными корпусами и похожими на бараки домами с дешевыми квартирами. И я никогда не чувствовал не только страха, но даже волнения.
Пока я с удивлением размышлял над этим, мимо нас, совсем недалеко от берега, проплыл, сияя огнями, громадный, похожий на плавучий город, круизный лайнер – видимо, где-то рядом был крупный порт. Почему-то появление теплохода огорчило мою любимую, она проводила его таким печальным взглядом, что у меня сжалось сердце. Я попытался как-то развеселить ее, хотя слово «развеселить» не слишком подходило к моей подруге. Она никогда не шутила, не смеялась, лишь иногда позволяя себе улыбаться, но и при этом в ее лице, в ее глазах была грусть. И мне это нравилось. Рядом с ней я познал сладость минора, понял, что только он может подарить истинное счастье. Мне и самому не хотелось смеяться или как-то иначе бурно выражать свои чувства. Наши отношения были далеки от бурления страстей, скорее, это было мягкое, тихое и очень уютное тепло, такое, которое исходит от камина в полупустой и полутемной комнате.
Я заявил ей, что собираюсь искупаться, что хочу поплыть к горизонту. К удивлению, она не стала отговаривать меня, не стала ссылаться на то, что на дворе осень и вода только обманчиво кажется теплой. Вместо этого она просто сбросила свой плащ, оставшись полностью обнаженной (это был для меня сюрприз), и вошла в воду рядом со мной. Остаток дня мы провели, плескаясь в удивительно теплом море, согреваясь на берегу в объятиях друг друга и занимаясь любовью на пустынном галечном пляже. Когда мы добрались до платформы, нас окружали густые сумерки, домой же мы прибыли уже, вероятно, за полночь.
Точнее сказать не могу – пока она рядом, время не существует.
Меня совершенно не волновало, что я живу в ее доме, не сообщив никому, где я и что делаю, что мой привычный круг разорван, что никто меня не ищет и не тревожит мой покой. Я воспринимал это как должное. Рядом с ней мне ничего не было нужно. И готов был весь долгий темный вечер просто смотреть на пламя огня в камине, лежа на широком низком диване, положив голову на колени подруги, пока она читала или вышивала на пяльцах. Она часто вышивала, и каждый раз получались потрясающие картины. И меня давно уже не удивляло, что она никогда не пользовалась никакой схемой, точно образы сами собой рождались в ее воображении и во всех подробностях запечатлевались