Костер разгорелся, и Згур оглянулся, думая позвать приятеля. Готовил тот сам, поскольку Улада сразу же заявила, что стряпня «наемника» ее совершенно не устраивает. Трудно сказать, чем похлебка или каша, сваренные чернявым, могли быть лучше, но девица упорно стояла на своем. Итак, Згур подбросил дров, оглянулся – и со вздохом сам взялся за котелок. Парочка была занята. На земле лежал снятый сапог, а Черемош что-то шептал на ухо девушке. Та благосклонно кивала и время от времени гладила его по руке. Згур пожал плечами и пошел за водой. Что поделаешь? Любовь!
…Их путешествие началось без особых трудностей. Дорогу Згур узнал заранее, и теперь вел их маленький отряд прямо на полдень, к Змеиным Предгорьям. Здесь, во владениях Палатина, особых опасностей ожидать не приходилось, но из осторожности ночевали не в поселках, а прямо в лесу, подальше от жилья. Ехали быстро, двуоконь, меняя лошадей. К удивлению Згура, Улада прекрасно держалась в седле и почти не уставала к концу дня. Уставал Черемош, для которого подобные путешествия были явно не в привычку, но тоже старался не подавать виду…
Вода уже закипала, когда Черемош, наконец, справился со вторым сапогом и занялся похлебкой. Згур не без удовольствия уступил ему место у костра и прилег на траву, глядя в темнеющее вечернее небо. Пусть сын войта потрудится! С чернявым тоже хватало забот. Сапоги он, конечно, снимал сам, и за дровами ходить не отказывался, зато всячески искал приключений. В поход он отправился с полным вооружением, в кольчуге и даже шлеме, и Згур еле уговорил его снять всю эту тяжесть. Сам он тоже вооружился, но надевать бронь не стал – рано. Згур усмехнулся, вспомнив, как Черемош цокал языком, увидев его меч – настоящий, франкский, с клеймом в виде единорога. Меч ему подарил дядя Барсак – оружие было памятью о Великой Войне. У Черемоша меч оказался тоже неплох – алеманский, с золотой отделкой и цветными камнями на рукояти. И этим мечом сын войта в первый же день попытался разобраться с какими-то тремя бродягами, посмевшими не уступить им дорогу. За ними последовали двое ни в чем не повинных селян, чья телега застряла на перекрестке, затем – какой-то неосторожный дедич, бросивший, как показалось чернявому, удивленный взгляд на Уладу. Згуру не без труда удавалось сдерживать горячего парня. К его удивлению, дочь Ивора тоже не приветствовала этакую лихость и немало язвила по поводу «альбирства» своего поклонника.
Вода кипела, Черемош, что-то отсчитывая на пальцах, кидал в котелок соль и остро пахнущие приправы, захваченные из тетушкиного дома, и Згур понял, что за ужин можно не беспокоиться. Улада присела поближе, поглядывая не без иронии на своего воздыхателя. Згур вновь отвернулся. Да, парня держат в черном теле, по крайней мере днем. Правда, вечером, когда Згур ложился спать, завернувшись в плащ, Черемош и Улада садились поближе к костру, накидывали на плечи покрывало и тихо о чем-то разговаривали. А может, и не только разговаривали, да не Згурово