Эти слова Далай-ламы стали самым трогательным и проникновенным моментом его выступления перед огромной аудиторией в Аризоне. Но фраза о том, что в счастье заключен смысл нашей жизни, подтолкнула меня к одному вопросу. Позже, когда мы были наедине, я спросил Его Святейшество:
– Вы счастливы?
– Да, – ответил он, а затем добавил: – Я определенно счастлив.
Взгляд и выражение лица Далай-ламы были полны искренности, которая так уверенно звучала в его голосе.
– Но является ли счастье достижимой целью для большинства из нас? – спросил я.
– Да, я убежден, что обрести счастье можно с помощью воспитания ума.
Как обычный человек, я не мог не разделять мысль, что счастье достижимо. Но как психотерапевт, я был отягощен такими представлениями, как идея Фрейда о том, что «задача сделать человека счастливым не входила в план сотворения мира». Мнения такого рода привели многих моих коллег к мрачному выводу: лучшее, на что можно рассчитывать, – это «преобразование истерического страдания в обычное несчастье». С этой точки зрения уверенность в том, что существует четко сформулированный метод достижения счастья, выглядела довольно радикально.
Оглядываясь на годы психотерапевтической практики, я с трудом припоминаю, чтобы даже само слово «счастье» фигурировало в качестве предмета терапии. Безусловно, было очень много разговоров о борьбе с депрессией и тревожностью, преодолении внутренних неврозов или проблем в отношениях с другими, но все это никогда не было связано с конкретной задачей обретения счастья.
Проблема достижения подлинного счастья в западном мире, кажется, всегда была недостаточно четко сформулированной, туманной, неуловимой.
Даже понятие «быть счастливым» (happy) произошло от исландского слова «happ», которое отсылает к удаче или счастливому случаю. Похоже, что большинство из нас согласны с таким определением: в радостные моменты жизни нам кажется, что счастье может появиться только нежданно-негаданно. Для моего западного менталитета оно вовсе не кажется чем-то, что можно развить и поддерживать в себе просто с помощью «воспитания ума».
Когда я высказал это возражение Далай-ламе, он не замедлил объясниться:
– В данном случае, когда я обращаюсь к понятию «воспитание ума», я не имею в виду исключительно познавательную способность или интеллект. Я использую этот концепт для того, чтобы передать значение тибетского слова «Sem», которое связано с разумом и чувством, с умом и сердцем.
Оно сопоставимо с такими европейскими понятиями, как «психе» или «дух».
Развивая духовную дисциплину, мы меняем собственное мироощущение и начинаем относиться к жизни совсем по-другому. Под духовной дисциплиной в данном случае понимается совокупность