Сквозь огромные окна в горницу проникал солнечный свет. Лучи так и играли по самотканым половикам, коими был устлан пол. Посреди комнаты стоял покрашенный черной краской круглый стол, с накрытой белой скатертью. Вокруг него шесть стульев. У стены диванчик. Рядом с ним этажерка и шкаф. В углу, прислоненной к стене, стояла гитара. На потолке висела керосиновая лампа. Хитров так и не решился провести в дом электричество, но уже подумывал, так как во дворе Меншиков заметил вкопанный столб.
– Присаживайтесь гости дорогие, – проговорила хозяйка.
Пока рассаживались, из кухни выплыла Сима, неся самовар. Федор хотел было ей помочь, но девушка сказала: – не надо. Ловко поставила его на стол. Видимо, отметил Сашков, что та, сбегав в сарай, успела слетать и на кухню. Удивительно, как она смогла принести его на второй этаж? Анастасия подошла к шкафу и достала оттуда: жестяную коробочку с конфетами, вазочку с пряниками. Поставила на стол.
– Мама, мама – неожиданно послышался сверху детский тонюсенький голосок. По лестнице раздался топот детских ног, и в гостиную ворвалась, как маленький ураган, ребенок. На девчушке было белое платье, усеянное, крупным синим горошком. Волосы заплетены в косу. Увидев незнакомых военных, она прижалась к мамкиной ноге.
– Нюра, не бойся, – прошептала Анастасия, – это наш дальний родственник Мефодий Григорьевич, а это его друг Федор Степанович.
Меншиков улыбнулся и вдруг вспомнил, что в кармане у него лежал петушок на палочке. Он его купил, когда остановились на перекрестке. Пока Сашков разглядывал Луначарского, он купил леденец. Знал, что понадобится. Запустил руку в карман, отыскал и протянул девчушке. Та схватила и убежала.
– Это моя младшенькая, – улыбнулась хозяйка, и прибавила, – пока, младшенькая.
– И сколько у Вас, их? – Спросил Меншиков, кивая в сторону убегавшего ребенка.
– Пока двое.
Анастасия села за стол.
– Сейчас жить стало тяжело. – Проговорила она. – Одни потрясения. После того, как большевики взяли власть в свои руки ни одного спокойного дня. Тихон то чего, он хоть и простои дворянин, но имеющий знатные корни, принял новую власть. Сейчас в гимназии работает, детишек местных учит, а до этого все на нас косо смотрели. А мы что виноваты, что корни наши с Екатерининских времен, а может, и еще каких тянутся. Мы ведь в Новгородской губернии, поди, почти с восемнадцатого века проживаем. С тех времен, когда прадеда из Петербурга изгнала, как зачинщика переворота. Сначала в поместье обитали, а потом уж отец Тихона, покойный Афанасий Георгиевич сюда перебрался. Да вон он портрет прадеда на стене висит, – проговорила она и показала на ряд портретов висевших на стене между окон.
Меншиков тут же смекнул, что именно в тех событиях вполне возможно и стоило искать разгадку проклятия Сашкова. Поэтому вначале решил дослушать хозяйку, а уж потом расспросить.
– Но жизнь, то течет, вот и подумываем