Сейчас особенно опасны для малышей качели. С Сашкой, с моим внуком, решил как-то сходить погулять. Только, с подъезда вышли во двор как внук, увидев качели, вдруг неожиданно вырвался у меня из рук и помчался к ним. Они двойная И самое страшное, что на одной катается девочка. Я пытаюсь его остановить, кричу:
Саша!..Саша!.. Куда там! нацелился и не остановить, ни догнать, уж такой шустрый был. Девочке кричу, чтобы остановилась. А той и невдомек, почему я ей кричу. Испугался я, даже пот прошиб при мысли: а вдруг он подскочит под это качающееся железо… век бы тогда себя не простил.
На Урале я впервые встретил и грозу. Особенно она впечатляет в горах над лесом. Мы всей семьей (шесть душ: мама, сестры и я) ходили собирать черную смородину на плантации совхоза с натуральной оплатой: третье ведро наше. Сборщиков и без нас хватало, но мама взяла нас с собой, чтобы мы поели ягод. Среди смородин попадалась и красная малина, но редко, «чужие тети» тоже ее собирали. А я пошустрее всех был, вперед забегу женщин и оберу лучшие ягоды. Это вызвало недовольство одной из них, начала ругаться, пригрозила пожаловаться, что мы не столько собираем, сколько съедаем. Но мама все равно нам шепотом разрешила: «ешьте, ребята, ешьте!..» и я все равно это делал, но не так заметно… И вот только мы собрали свои корзинки, как на вершине горы с лесом, вдалеке от нашего плоскогорья засверкала молния, пошел ливневый дождь. Бегом побежали назад, домой. Где-то на пути остановились возле ларька заготовительной конторы1, и мама отдала большую часть корзин с ягодами. А мне было обидно, зачем она это сделала, мы так старались…
Вспоминаю сейчас эту сцену, и мне почему-то всегда слышится песня: «Шумел сурово брянский лес, и молнии над тучами блистали…» (кажется такие слова, посмотреть в песеннике).
ВСТРЕЧА С ОТЦОМ
Я гулял где-то во дворе и уже к вечеру захожу в дом. Смотрю, внутри темноватой комнаты, освещенной свечой на столе, мама стоит рядом с каким-то высоким, красивым мужчиной в военной форме, с бравыми усами и смотрят на меня2.
Леша, это твой папа! говорит мама.
Я стою в растерянности: стоит передо мной совершенно незнакомый человек и что я должен делать в этой ситуации? Какая-то интуиция мне подсказывает, что я должен броситься к нему в объятия с радостью и поцеловать. Но мне совершенно не хочется искусственно радоваться, я не знаю этого человека. А они ждут моей реакции. И я начинаю соображать, что мне хоть и не хочется, но при встрече к «папе» нужно все-таки броситься к нему в объятия. И я, преодолев себя, делаю это…
Отец подкинул меня к верху, а потом за столом посадил меня на колени, подарив сверкающую бензиновую зажигалку.3 От него приятно пахло табаком и еще чем-то, что могло быть только от мужчины, с которым можно вполне чувствовать себя всегда в безопасности… Они о чем-то долго разговаривали, спорили,