– По традиции здесь полагается искупаться в теплых водопадах и даже немного поспать. И только потом идти на предритуальную исповедь. Но, судя по вашей уверенности, лучше вершить все дела сразу. Как посоветуете: идти с вами или отправиться в купальни?
– Даже не знаю, – с деликатной вежливостью отвечал мужчина. – Вам ведь спешить некуда, это у меня огромные семейные проблемы. А времени до родов совсем мало осталось.
Он выкладывал это с таким доверием и переживанием, что теперь уже и минеры твердо уверовали: перед ними человек, который все досконально просчитал. Он даже не сомневался, что станет жрецом и ничего плохого с ним не случится. И те три дня, которые обычно отводят новообращенным для поверхностного обучения лечебной магии, он тоже учитывал. Оставалось лишь удивляться, как это он решил бросить на произвол судьбы своего коня-красавца. Ведь по логике вещей временные компаньоны его снаружи долго ждать не будут. Что и решил выяснить Петруха, изобразив на своем лице дружеское участие и самую теплую доброжелательность:
– Ну что ж, дружище, тогда пожелаем тебе от всей души удачи и вдохновения на поприще благородного целительства.
Он потянулся к Джакомо с рукопожатием и чуть ли не объятиями. А тот несколько растерялся от такой сердечности, бормоча:
– Спасибо. И вам желаю всего наилучшего.
Поэтому на звучащий в унисон вопрос похлопывающего его по плечам парня: «Но ведь коня-то тебе не отдадут?» – ответил почти непроизвольно:
– Отдадут.
Но сразу замолк, со страхом и с запоздалым сожалением поняв, что окружающие его люди поняли его превратно. Потому что они моментально подсекли ему колени, зажали со всех сторон, намертво придавили спиной к стене, и чья-то каменная ладонь прикрыла ему рот. Причем так прикрыла, что при резком рывке в сторону шея однозначно окажется сломана. А нависшая над ним женщина, недавно такая милая и общительная, сейчас со страшным даже в полумраке, покрасневшим лицом зло зашептала:
– Ты чего к нам примазался, жрец?!
Глава седьмая
Желанный контакт
Купидон Азаров, самый величайший маг Кабаньего мира, имел в своей жизни лишь одну неискоренимую фобию: он страшно боялся допустить хоть минимальную погрешность, несуразность своего внешнего вида. Любая деталь одежды, оружия или украшений была призвана служить только нагнетанию, соответствию образа «самый жуткий, кошмарный и безжалостный». И если бы хоть однажды кто-нибудь из людей увидел его в домашней пижаме или удобном, но жутко изношенном рабочем халате, он бы от такого позора, наверное, немедля покончил жизнь самоубийством.
Даже ближайшие сподвижники, последователи и ученики Купидона всегда видели своего харизматического лидера, идейного руководителя и уникального наставника в максимальном блеске созданных