– А как же, – немедленно отозвался магистр, слышавший все и обо всем. – Тыщу раз. Этот слух периодически будоражит юных гениев с первых этажей.
– Я не о слухах, – Ланье нахмурился. – Ты не знаешь, когда-нибудь проводились серьезные исследования этой идеи?
– Дай-ка подумать, – Бруно картинно закатил маленькие глазки, делая вид, что пытается что-то вспомнить. – Пожалуй, что нет. Так же никогда не исследовали и принцип действия ковра-самолета. И горшочка, самостоятельно варящего кашу.
– Я серьезно, – прошептал Ридус. – Бруно, ты всегда в курсе последних событий. Припомни, что при тебе говорили о Вратах?
– Серьезно? – оживился толстяк и поерзал на диване. – А что, есть идея?
– Ну, так, – неопределенно отозвался Ланье. – Пока рано говорить, но…
– Понимаю, – бросил Бруно, впившись в приятеля жадным взглядом. – Очень хорошо понимаю. Принцип перемещения материи на дальние расстояния? Транспортировка грузов или живой материи? Ладно, ладно, не хмурься.
– Просто мне нужно знать, не занимался ли кто-то этой идеей всерьез, – сказал Ланье. – Быть может, остались какие-то записи или отчеты.
– Ну, знаешь, – Бруно затянулся едким дымом. – Попытки были. На моей памяти уже нет, но лет сто назад эта тема была модной. Но все они дальше рассуждений не шли. Как правило, этим занимались гении-одиночки, которые, в конце концов, переключались на что-то другое.
– То есть академических исследований не было? Ни на одной из кафедр?
– Нет, насколько я знаю, – Бруно нахмурился. – Темка довольно бредовая. Ты сам должен понимать.
– Понимаю, – признал Ланье. – Но одну бредовую идею можно растащить на много мелких дельных идей.
– Тут я с тобой согласен, – признал толстяк. – Но никакой толковой информации о своих Вратах ты не найдешь. И что-то мне подсказывает, что, промаявшись недельку, ты эту идею бросишь, как и все до тебя. Если, конечно, не свихнешься на ней, как Ризанос.
– Кто? – встрепенулся Ланье. – Знакомое имя.
– Да ты должен его помнить, – сказал Бруно. – Помнишь, на последних курсах прикладной философии был такой старший магистр. Старый хрыч, сумасшедший, как мартовский заяц. Все твердил о парадоксах и разветвлении времен.
– Да, в самом деле, припоминаю, – Ридус нахмурился. – Кажется, его звали Тьен.
– Точно, – Бруно с восторгом хлопнул в ладоши. – Так и есть.
– И что, он интересовался Вратами?
– Не то слово! – отозвался толстяк. – Он на них был повернут. Только и бормотал о них.
– Погоди, – сказал Ланье, – что-то я давно его не видел…
– Так его списали в тот же год, когда он окончательно выжил из ума, – добродушно откликнулся Бруно. – Я его запомнил только потому, что сам отвозил его домой в карете медиков. Старый хрыч окончательно двинулся, все бормотал о демонах, его преследовавших. Так что ему назначили пенсион и спровадили