Наш джип с мягким утробным рокотом вспорол сумрак городских окраин и будто рубильником включил для меня разноцветные переливающиеся огни празднично-нарядной Москвы. Ярко иллюминированные здания, томная подсветка зелени, огромный тускло-золотой кулич храма Христа Спасителя, загадочный свет в окнах незнамо откуда возникших небоскребов, прыгающие вспышки рекламы, зовущие пятна биллбордов, дорогие витрины и подъезды ресторанов, сладкий запах жареного поп-корна, ватажащиеся в стаи развеселые мужички и панельные девки – шикарная ярмарка жизни. Все продают. Кто покупает?
Красиво! Мне нравится. Мне нравится быть гостем в моем родном городе.
Володька Фомин предлагает подсменить меня в штаб-квартире во Франции. Он не знает, что разница между гостеванием в Париже и постоянной жизнью там приблизительно такая же, как между посещением театральной премьеры и работой в этом театре осветителем.
Из автомобильного приемника доносилась залихватская киркоровская песня «Ой, мама, шикодама…». Интересно, что такое «шикодама»? Водитель нажал клавишу на панели приемника – в кабину рванул развязно-агрессивный голос радиообозревателя:
– …Безусловно, решение Александра Серебровского баллотироваться в губернаторы Восточно-Сибирского края внесет известное разнообразие в наш унылый политический ландшафт. Во всяком случае, это недвусмысленно означает, что большие деньги хотят большой власти… Андрей Черкизов, радио «Эхо Москвы»…
Въехали во внутренний двор огромного делового билдинга. Мои молчаливые сопровождающие ввели меня в высокий мраморный вестибюль: рамы металлоискателей, контрольные кордоны – бойцы службы безопасности в серой униформе, трехкратная проверка документов. У растворенных дверей отдельного лифта охранник сказал любезно, не допускающим обсуждения тоном:
– Я вас провожу…
В просторной кабине полированного красного дерева, с фацетованными зеркалами в бронзовых рамках, похожей на ампирный платяной шкаф, мы поехали, воздев очи вверх, как на молитве в храме, и на лицах моих спутников было такое ожидание, будто на световом табло-счетчике этажей сейчас проступит чудотворный лик Одигитрии-путеводительницы.
Разъехались створки дверей, и мы выкатились в просторный, заделанный под старину холл. А навстречу из-за бюро уже топает еще один стерегущий, приветливо улыбается, кланяется и быстро, как писали раньше в театральных ремарках – «в сторону», говорит лифтовому сопровождающему:
– Свободен…
И тот сразу же провалился обратно в кабину, будто откуковавшая кукушка в ходики.
Мне было видно, что вмонтированный в бюро пакет TV-мониторов просматривает и контролирует весь наш путь от самой входной двери. Этажный стерегущий проводил в приемную – незатейливое сооружение, размером и дизайном напоминающее католический собор. Сбоку у приставного столика сидели двое мужиков – не то референты, не то посетители, а может быть, снова охрана. Из-за большого секретарского стола, уставленного