– Будь цела!
– Ведаешь ли, зачем мы пришли? Мой серп – воевода, – Эльга протянула к заре серп, держа его обеими руками, – ходит около города! Ходит, приговаривает, сильным словом огораживает! Велесу-батюшке кланяется, – она поклонилась, – кланяется, приговаривает…
Она пошла вдоль северного края надела; наклоняясь, срезала серпом по три колоска: три бросала наземь, три складывала в кулек из платка у себя за спиной. И говорила:
– Охрани, Велес-батюшка, нашу ниву от ведьмы-порчельницы, пережинщицы! Наша рожь – как лес густа, как дуб толста! Из колоса – пирожок, из горсти – зерна мешок! Чтобы ветром ее не развеяло, солнцем не высушило, градом не выбило, дождем не вымочило! Нам – жать-пожинать, колос собирать, снопы возить, молотить, пиво варить, молодцев женить! А ведьме-злодейке – хлеба не жевать, в борозде лежать, камень глодать! Как руно овечье волохато, так буди моя нива житом богата!
– Буди! – по знаку старой Добротворихи закричали женщины, в самозабвении наблюдавшие за каждым движением княгини.
Изначально Эльгу учили говорить «как шуба у медведя волохата», но она не решилась призвать священного Велесова зверя – уж он едва ли теперь станет ей помогать.
Дойдя до конца восточной стороны поля, она вновь встала, вновь протянула серп в сторону заката и воззвала к Вечерней Заре, к Матери Мокоши. Все повторилось. С призывом к Перуну и Стрибогу Эльга обошла поле со всех сторон, замкнув круг. Дело было нелегким: требовалось не сбиться с шага, в лад выговаривая слова заговора, и не задеть серпом по собственным волосам, которые при наклоне падали на землю, лезли под руки и под ноги и вообще мешали. Жесткие усики колосьев задевали обнаженную кожу, и от этого пробирала дрожь; вечерний ветер, свободно овевавший все тело, будоражил и усиливал чувство отрешенности от земного и всего человеческого. Чтобы ступить на тропу богов, нужно сойти с людских троп, потому-то всякая важная ворожба творится без одежды. Клонясь, будто колос, Эльга сливалась с нивой и через себя передавала ей оберегающую силу богов. У нее получилось: она была будто сосуд, принимающий и изливающий. Увлеченная этим чувством, она почти не ощущала, как колют босые ноги комья земли и жесткие стебли. Она дышала заодно с землей и нивой, ее устами сами боги заклинали благополучие нив полянских.
А бабы едва вспоминали, когда нужно было подавать голос: стройное тело молодой княгини в облаке светлых волос было прекрасно, как солнечный луч, переносящий земле любовь и защиту неба. Даже ее несходство с ними стало казаться признаком избранности, особости той, что стоит над всеми женами полян и русов.
Вот Эльга дошла до конца последнего, западного края поля. Обернулась лицом к садящемуся солнцу. Собираясь на покой, светило стояло в приоткрытой двери своего небесного дома; казалось, Солнцева Дева обернулась на пороге и ждет, предлагая зайти в гости. И было чувство, будто можно одним шагом вступить на ее дорожку… Но куда же