– Так мне сказали, что мотоциклы пустые, ездить некому! – удивился я.
– Не, мотоциклов че-то боюсь, – признался он. – Мне бы на машину.
Надев пояс с кобурой, причем весьма продвинутого вида – самоделка, видать, – он извлек оттуда легко узнаваемый ТТ, выкинул магазин из рукоятки, оглядел, заглянул в патронник, после чего зарядил оружие, поставив его на предохранитель. Какая-то деталь словно по глазам резанула – очередная мелкая неправильность.
– Федь, что не так с твоим стволом?
– В смысле? – не понял он.
– Чем от нормального отличается?
– Ну ты спросил! – удивился он. – Откуда я знаю, как там у вас было?
– А откуда ты «фендер стратакастер» знаешь? – требовательно спросил я. – Из моего слоя песенка.
– Да здесь от кого-то слыхал, – оправдался он. – А «Стены древнего Кремля» у нас тоже пели.
– А ствол?
– Да сам глянь, только не пальни случайно: патрон в патроннике.
Разницу долго искать не пришлось. Рукоятка отличалась формой – больше заваленная назад, так что пистолет было держать удобней, – и патроны оказались совсем другими: девять миллиметров, с довольно длинной гильзой, вполне тэтэшной. И вес у ствола солидный, от нашего ТТ отличный вроде. Серьезный агрегат. Еще предохранитель сбоку, как на американском кольте, заходящий в выемку затвора, – тоже непривычно.
– Ты гля…– удивился я. – И как?
– Шьет любую тварь насквозь, – ответил Федя.
– А пэпэша твой под такой же патрон?
– Ага, под такой.
То-то магазин в его автомате не такой изогнутый, как в том ППШ, что в нашей реальности в пользовании был. Заодно я обратил внимание, что назвал оружие «автоматом», как было принято у нас во время войны, и как тут, похоже, его именуют. Да я и не против, у меня от сочетания «пистолет-пулемет» язык в трубочку заворачивается.
Народ внизу толпился у «пепелаца», так и оставшегося на ночь во дворе, но мне Федя предложил пойти пешком.
– Тебе же фотографироваться? По пути ателье. Срочную съемку закажешь, в обед карточки заберешь. К вечеру документ выпишут.
– Ага, нормально, – обрадовался я. – Пошли тогда.
Дождя сегодня не было, но стало еще холодней. Сырость висела в воздухе, озноб забирался под одежду, заставляя радоваться приобретенной куртке и сохранившемуся свитеру. «Фураньку» я, кстати, тоже натянул на голову, а танковый шлем нес под мышкой, полагая, что меня наверняка сегодня захотят посадить на мотоцикл. А раз уж нормальных шлемов здесь нет, то хоть такой защитит, случись навернуться. А случится навернуться обязательно, потому что любой мотоциклист знает – невозможно кататься и не падать, рано или поздно ты со своего стального коня полетишь.
Мы шли по улице не одни: много народу спешило в разных направлениях, все по своим делам. Хватало и машин, на которые я глядел с настоящим восхищением – прямо музей на свободу