Ты хочешь сердца, крови, что?
Отдам тебе, мне все равно,
На мир плевать мне уж давно.
Зачем любить, то что мертво?
Я, может, красотой влеку?
Бессмыслица, я убегу
И, загрустив вдали от дома
Я потеряю красоту.
Возможно, мой талант так дорог?
Ну это уж совсем бредово,
Я не поверю никогда,
Что из-за этого моя.
Мне надоели уговоры,
Прощай, открыты все просторы,
Иди и радостно живи,
Меня оставив позади.
Буду молчать
Ну, здравствуй. Ты снова стоишь одиноко
Среди тишины и света окон, да уличных ламп.
Позволишь, я тоже встану в тени ночного квартала?
А может, ты хочешь поговорить?
Ну, да, согласен. Не мне судить повадки того донжуана,
Что сердцем играясь, решил испить нежность сего нектара.
Прости, задевать не хотел. Ты ведь знаешь,
Что я целомудрен и сер. Понимаешь, не мне говорить о любви.
Да и при том, хоти, не хоти, мне ее не найти.
С моим нежеланьем к интиму идти и страсти предаться в ночи…
Меня хоть лечи, а хоть не лечи, я такой есть, пойми.
Тебе надоело со мною стоять? Все же простишь, и к нему в кровать?
Я понял. Ну ладно. Буду молчать. А ты побежала
Кричать и стонать, да тьмы благодать разгонять.
Раскололся! Разломался!
Раскололся! Разломался!
Развалился и взорвался!
Мир огнем покрыла вновь
Черно-красная любовь,
И тоскливой тишиной
День наступит роковой.
Я его предвидел ране,
Я боялся полюбить,
Раскололся! Разломался!
Сердце больше не взрастить,
А оно кроваво-черной
Веной извергает кровь
И тебе шептает скромно:
«Не пойму твою любовь».
Луносвейт
Есть одно место на земле и всё живет там в мрачной тьме.
Там лунный град стоит стенами, что ровняют с небесами.
А стены те черны, ужасны и пики их очень опасны.
И даже птица возле пик не остановится на миг.
Мелькают силуэты стражи, что охраняют град бесстрашно,
И на посту они отважны, перед врагом и смертью даже.
А вид охранной башни важен – он мил богатым экипажам.
Тут разбоям, да и кражам, не бывать во взгляде вашем.
Так огромны и черны, строго встали там дворцы.
Под луною и с тоскою там сидят все мудрецы, все советники главы.
Есть Глава, и он – Министр, так решили все Магистры.
Правит Черным Градом он, держит все под кулаком.
От готического вида все дома стали обвиты
Возвышением души, но и темной мерзлоты.
Церковь страх скорей наводит, а народ так не заботит.
Ангел не летает тут, он боится, что убьют.
Рыцари идут по граду, все в броне, словно из Ада.
Хоть