Будем книжки читать, петь да семечки щелкать.
Спасение
Когда твой корабль тонет,
а капитан сбежал
на том, единственном шлюпе,
в котором бы всем спастись.
И в приступе злых агоний,
почти возле самых скал,
тот кто тебя не любит,
кто не сумел простить,
достанет нож и разрежет,
на ленты парус порвет,
последний раз обругает,
привяжет к обломку доски,
чтоб женщина та, которую
ты у него увел,
дома тебя ожидая,
не умерла с тоски.
Побег
Заныли стропы, как струны,
взметнулся портовый кран.
По глади дороги лунной
Бегущая по Волнам
скользила в нейтральные воды
от пьяной и злой матросни.
Я пью за ее свободу.
А нука, гарсон, плесни!
Беги, Фрези Грант, не слушай
сирены истошный вой!
Не по твою ли душу
мчит катер сторожевой?
Укутавшись в звездной шали,
танцуешь ты на бегу.
Прожекторы в море шарят
и небо краны скребут.
А ветер затих и будто
к нам ангел сошел с небес.
Вдруг развернулся круто,
летевший на перерез,
и даже почти догнавший
катер сторожевой.
А дальше уже не наши,
а дальше чужой конвой.
Как музыка рапорт старлея:
«Отбой, нарушитель ушел!»
Пока я не протрезвею,
пусть кончится все хорошо.
Реликвия
Мальчик сквозь дырочку в камушке смотрит на небо.
Хочет там что-то увидеть, а может уже
видит, как мир, наклоняясь на крутом вираже,
в новую эру несется. Когда бы и где бы
мы не стояли сейчас, все равно невозможно
время обратно вернуть на исходную точку.
Капает тихо вода – новый камушек точит.
Кто-то его подберет, оботрет осторожно,
чтобы сквозь дырочку в камушке песни свистеть,
чтобы сквозь дырочку в камушке в небо смотреть.
Мало ли камушков с дырочкой на берегу?
Я такой камушек тоже давно берегу.
С самого детства он в старой шкатулке лежит,
душу мою от бездушья и лжи сторожит.
Погружение
Нам бы только куда по-дальше
в море, за море и под лед.
Где ни звука, ни слова фальши.
Кто не скажет, тот не соврет.
Где ни Азии, ни Европы,
ни Америки – все одно.
Всплыть на уровне перископа,
оглядеться и лечь на дно.
Чтоб в глухой тишине глубинной,
рыбным пением насладясь,
оценить синеву картины,
глубину и взаимосвязь.
Раны рваной