– А почему именно она?
Он вдруг вспомнил ту машину и девчонку, что сидела, развалившись на водительском сиденье. Она ничего не могла заметить. И лица его она рассмотреть не могла. И узнать потом тоже. Он сам себя не узнал в зеркале после нанесенного грима. Шапка и высокий цигейковый воротник рабочей куртки довершили дело.
Зачем? Зачем ее убирать? Она сидела, рассеянно смотрела по сторонам, на него обратила внимание не больше, чем на канистру в его руках. И не вглядывалась в него вовсе, и не рассматривала пристально.
– А кто еще?! – изумленно ахнули ему в ухо.
– Там много народу с таким диагнозом, – с прежней ухмылкой поддержал он неумелого шифровальщика. – Все, кто были!
– Да? – скептически протянул тот. – Но вызвали почему-то только ее! Короче… Это твой косяк, тебе и исправлять.
– Понял, – поскучнел сразу он, ясно, что приплачивать ему не станут.
– Не затягивай. Могут быть обострения!!!
У кого? У кого могут быть обострения, осложнения, а попросту говоря, проблемы?
Вопрос просто рвался с языка, но старая привычка к уравновешенности и спокойствию помогла сдержаться. Он промолчал.
– Всего хорошего, – с наигранным спокойствием попрощался заказчик, которого впервые на него вывел посредник. Будто бы таково было требование. Да и гонорар был соответственный. – Жду хороших новостей! Иначе мне придется самому решать проблему. Причем сразу две…
Заказчик отключился, а его тут же разобрало, да так, что не удержался и трижды саданул кулаком по стенке кабины лифта.
С какой стати он должен за свой счет обеспечивать кому-то спокойствие? С той самой, что ему только что пригрозили? Да плевать он хотел на все угрозы, вместе взятые! Пытались уже, и не раз пытались им руководить. Себе дороже вышло. И никто до сих пор не нашел следов тех руководителей.
– Скот!!! – выругался он напоследок, перед тем как выйти из распахнувшихся дверей лифта.
Улыбнулся молодой мамаше с коляской, помог ей загрузиться в лифт. Снова улыбнулся, ответив на ее благодарность – не за что. Вышел на улицу, внимательно осмотрел двор, разбитый им на сектора еще в первый день, как поселился тут.
Все спокойно, ничего настораживающего, никаких новых объектов. Можно пройтись до магазина, зайти в кафе, а потом…
Нет, он съездит, конечно, по адресу, продиктованному ему глухим, тщательно конспирирующимся голосом. Но это еще ничего не значит, черт побери! Это не значит, что он тут же начнет действовать, хотя ему и велели не затягивать.
Велели! Слово-то какое идиотское! Никто никогда ему ничего не велел. Сам он собой распоряжался. Собой. Своим временем. Своими способностями. Мог сказать «да», мог отказать, мог и вовсе не ответить на телефонный звонок или не явиться на встречу.
И если он так вот капризничал, то тот, кто всегда работал с ним как посредник, понимал: что-то не то, что-то нечисто. И не настаивал никогда на заказе. Мог попросить. Но никогда не настаивал. Потому-то они так давно и работали в мире