– Она настоящая? – с отвращением спросила она.
– Нет, – солгал я. На самом деле мне подарил ее друг, работающий в судебной медицине; старый, сильно выцветший экспонат, который был бы утилизирован клиникой, не найди он у меня пристанище.
– Обычно кабинет закрыт, и, если это вас успокоит, Йоле нельзя сюда входить, – пояснил я обоим, что соответствовало истине.
Телохранитель улыбнулся с видом «ну, разумеется». Тем временем Мелани положила папку, которую захватила из гостиной, на письменный стол и вытащила плотно исписанный листок формата А4, который был всунут между подшитыми документами.
– Хорошо, господин Роде. У меня сегодня запланированы и другие встречи, поэтому давайте вернемся к непосредственному поводу нашего визита. Я попрошу вас честно ответить на следующие вопросы.
Она прочистила горло, вытащила из кармана джинсовой куртки карандаш, затем начала зачитывать с листка:
– Как бы вы описали свое эмоциональное состояние, когда услышали о намерении службы по делам несовершеннолетних вернуть вашу дочь в биологическую семью? Пожалуйста, оцените свою реакцию по шестибальной шкале, где единица означает «очень удовлетворен», а шесть – «очень расстроен и рассержен».
– Вы серьезно? – Я чуть было не покрутил пальцем у виска. – Какой офисный идиот выдумал эту чушь?
Мелани коротко кивнула и что-то записала.
– Как вы относитесь к намерению службы вернуть ребенка в биологическую семью? Единица означает «я одобряю и поддерживаю это» и шесть…
– Семнадцать! – перебил я ее. – Прекратите эту ерунду, давайте вернемся в гостиную и как разумные люди…
Социальная работница снова сделала пометку и, не обращая внимания на мое замечание, продолжала невозмутимо зачитывать пункты своей дурацкой анкеты:
– Вы будете противиться возвращению Йолы в биологическую семью?
Я истерично рассмеялся:
– Даже не сомневайтесь. Причем всеми возможными средствами.
Мелани впервые подняла глаза от анкеты.
– Господин Шодров?
Стоявший рядом со мной телохранитель молча кивнул.
– Пожалуйста, приведите Йолу.
– Что, что, что… – Заикаясь, я схватил качка за рукав, не давая ему протиснуться мимо меня. – Что вам нужно от моей дочери? – спросил я Мелани.
– Мы заберем ее с собой, – ответила она почти равнодушно, словно я поинтересовался, который час или какая погода.
Я чувствовал себя героем какого-то романа Кафки.
– Заберете с собой? Это какой-то абсурд. У вас нет на это права. И повода.
Мелани склонила голову набок. На губах появилась насмешливо-высокомерная улыбка.
– Думаю, у меня есть и то и другое. – Она помахала анкетой, как веером, и меня бросило в холод.
– Вы дали ясные показания для протокола, что противитесь восстановлению отношений ребенка с биологическими родителями и, я цитирую, будете препятствовать этому