Его мать умерла очень быстро. Осенью она, как всегда, уехала к морю. Однако в пансионате ей стало хуже, через неделю она слегла, а ещё через две – тихо угасла. Отец даже не успел приехать к ней попрощаться, хотя и мчался на всех парах из заграничной командировки, как только получил телеграмму из больницы. А через год и бабушка ушла к любимому мужу, оставив сына и внука совсем одних. Мик тогда только перешёл в старшие классы. Его не задевало большинство обычных для его возраста проблем, но потеря сразу двух обожествляемых им родных женщин стала для него ударом. Отец также тяжело переживал потерю. Он стал чаще бывать дома, и попытался наладить отношения с сыном, с которым они остались жить вдвоем в большом старинном особняке в ближнем пригороде. Но дружбы между ними так и не сложилось, слишком уж разные они были, и слишком поздно начались попытки к сближению. Так что как только Микаэль стал совершеннолетним, отец подарил ему квартиру на самом верху высотной новостройки, мрачной и помпезной. Сам отец так и не смог расстаться с домом, где вырос.
«А память бесценна, как отблеск высокого огня.
Прощенья, прощенья теперь проси не у меня…»2 – доносилась из магнитолы простенькая песенка, в пустоте вечерних улиц превращающаяся в зловещий хорал.
Потом был университет, на удивление знакомым отца, обошедшийся без финансовых вливаний – молодой человек поступил сам и учился без особых усилий. Однако, это не прибавляло ему популярности.
С самого детства вокруг него было пустое пространство, теперь же казалось, что он сам излучает это одиночество. Красивый, он был холоден как лёд. Сильный, он считал ниже своего достоинства демонстрировать эту силу. Умный, он был слишком высокомерен, чтобы искать близости с людьми. Богатый, он не терпел излишеств и не видел смысла в прожигании жизни. Его увлечение мистической литературой матери подкрепилось необычными талантами, которые он легко развил. Но вступать в какие-либо общества, ограничивать себя чуждыми правилами, добиваясь иллюзорной власти, он не желал. Он играл жизнью и людьми, легко подчиняя их своей сиюминутной прихоти.
Но периодически он недоумевал, почему ему, столь во многом превосходящему обывателей, недоступны простые человеческие чувства? Девушки охотно вешались ему на шею, но он сам ни разу не любил. Некоторые, наиболее стойкие и терпеливые знакомые, считали себя его друзьями, но он не чувствовал ни привязанности, ни тепла. Совершенная ледяная кукла, булатный