Фарбрика. К. А. Терина

тоже можно понять. У него рабочий день ненормированный.

      Сразу после укола электры всяк по-разному себя ведёт. Какие смирно ждут этапа, другие с ума свинчивают – тем смирительную рубашку и в карцер. Не со зла, для порядка. Раньше после укола в общую палату складывали на сутки – пока электра с организмом замирится. Сейчас, говорят, не допускают такого гуманизма. Дело отлажено, дозы подобраны, рука набита. А в результате всё чаще случаются такие вот Алёшки с горящими глазами.

      Если после укола мертвец кажется спокойным – не верь. Значит, все бури он переживает внутри себя. Электра впивается в упыряющийся организм, встряхивает его, словно стальными нитями окутывает мозг и пускает электрический ток.

      Заряда этого хватит на месяц, а дальше электра станет мёртвой, как и сам непокойник. Тут уж его ведут на карусель – заряжать новой электрой.

      ***

      – Облетев Землю в корабле-спутнике, я увидел, как прекрасна наша планета. Люди, будем хранить и приумножать эту красоту, а не разрушать её! – голос доносится откуда-то издалека, словно бы по радио.

      И другой голос, казённый, дикторский:

      – Величайшая победа нашей науки, нашей техники, нашего мужества…

      ***

      Майнц открыл глаза. Только моргнул – и едва не уснул.

      Были они уже в узком воздухоходе прямо над медиками. Ползли на четвереньках.

      Алёшка остановился, вгляделся вниз сквозь частую решётку. Видно там было немного: кусок коридора, прямо у эскулапской. Вдоль стен на койках по трое сложены были мертвяки, ещё не заряженные, снулые. Если присмотреться, увидеть можно, как медленно шевелят они пальцами, как открывают рот в беззвучном стоне. Оставь таких на сутки – будут готовые упыри.

      Промелькнула в коридоре равнодушная карлина туша, размахивая шупальцами.

      Что-то неправильное было в Алёшкином взгляде. Точно упырей он видел впервые. Нелепость.

      ***

      Где ползком, где волчком, добрались до заброшенного погостного тоннеля. Над ним была река, и за ней – Балчуг.