крикнет громко или кинет чем-нибудь, но так, для острастки, чтобы отогнать, не более. А этот человек вел себя крайне агрессивно. Он внушал страх, и этот страх гнал вперед и не позволял выпустить злополучный пакет из цепких зубов. Енот пересек весь парк. Человек не отставал, грозно рыча и опрокидывая встречных ему сородичей. Енот свернул к реке. Человек за ним. Более того, он сильно приблизился и дважды почти схватил своими лапищами за пушистый полосатый хвост. У енота остался последний шанс – дерево. Он прыгнул на ближайший тонкий ствол и быстро полез наверх. Человека это не остановило, он полез следом. Дерево угрожающе скрипнуло и начало нагибаться. Енот испуганно завизжал и полез еще выше, где ветки были настолько тонки, что едва выдерживали его вес. Ствол затрещал и наклонился к земле наподобие гигантского лука. Бежать дальше было некуда. Хищник неумолимо приближался, а вместе с ним приближалось ощущение конца, скорого и неотвратимого, на которое почти все живое реагирует одинаково. Ужас вызвал у енота неконтролируемый спазм кишечника. Проще говоря, он обгадился. Причем, прямо на лицо Сергею, уже протянувшему руку к своему пакету. Такой подлости от животного ученый не ожидал. Повинуясь инстинкту, он отпустил руки и полетел вниз. Дерево же, в соответствии с законами физики, сбросив лишнюю нагрузку, разогнулось, и енот был выброшен наподобие снаряда из камнеметной машины на противоположный берег реки. Сергей Рудольфович не почувствовал ни удара о землю, ни боли. Он видел лишь, как в синем безоблачном небе летит толстый полосатый пушистый зверек. Енот летел по широкой дуге, как тяжелый пузатый бомбардировщик, утробно подвывая и не прекращая гадить. В его цепких лапах как тормозной парашют трепыхался пакет с результатами научной деятельности Университета. Вскоре его полосатый хвост скрылся на противоположном берегу реки Оттава, а вокруг Сергея собрался недовольный народ. Робертович лежал под молодым дрожащим кленом. Над ним распахнулось высокое чистое небо. Легкий ветерок шевелил резные листья. Где-то над ухом галдели канадцы, ругаясь и сильно переживая за несчастное животное, которое так и норовят обидеть русские дикари. Особенно надрывалась какая-то старушка, визгливым голосом требующая линчевать «красного шпиона», почему-то обвиняя его в геноциде чеченского народа. Но Рудольфовичу было плевать на нее. Он лежал, бездумно таращась в чистое небо. По его, покрытым пылью, перегноем и экскрементами енота щекам, текли очистительные слезы, оставляя за собой светлые бороздки, смывая грязь с лица и из души, унося с собой несбывшиеся мечты и иллюзии о мире всеобщего благоденствия и несчитанных денег.
Потом был арест, скандал в Университете, увольнение, суд, огромный штраф за жестокое обращение с животными, мытарства и, наконец, возвращение на Родину. К его великому удивлению, тут он обрел себя заново. Новая семья, новая работа, деньги, положение в обществе и прозвище
