Она уклончиво отводит красиво подведенные глаза.
Всё не так просто!
У неё есть два мальчика, по тридцать годиков, и им обоим нужна регистрация у мамы. Потому что, они состоят в шатких, не первых гражданских браках и в любой момент могут вернуться к маме.
Это меняет встречный вариант в корне!
Я молчу.
Наталья Герасимовна снова смотрит на меня умоляюще.
А я, подбирая слова, пытаюсь тактично сказать правду:
– Дом в райцентре, в лучшем случае, но там – хорошо, природа. Транспорт ходит регулярно, можно ездить на работу в сюда или устроиться там.
Она недоумевающе смотрит на меня – настоящие французские духи и райцентр???
Я прекращаю проповедь, деваться ей некуда.
Мы подписываем договор и расходимся довольными друг другом.
Квартира продастся (когда-нибудь) и у меня будет зарплата; а у неё – много новых духов (на них должно остаться) и прелести пригорода.
Курить в офисе нельзя.
Под окнами первого этажа есть отличная курилка естественного происхождения – тупичек, под раскидистым кленом с урной. Там курят не только мои коллеги, но и народ из других арендуемых офисов.
От всех вредных привычек путём многолетнего самосовершенствования у меня осталась только эта.
Главный порок – нерешительность, я душила долго.
Мне даже потребовалось вмешательство высших сил.
Я упорно думала к протекции кого-бы прибегнуть в борьбе с нерешительностью и обратилась за советом к умнейшему Александру Васильевичу.
Умнейший Александр Васильевич писал речи (всем руководителям, на все темы, ко всем случаям и проводил квартальные совещания среди религиозных лидеров направляя веру в нужное направление), он был начальником идеологического управления администрации.
Но – был болен алкоголизмом.
Александр Васильевич организовал мне личную консультацию по развитию решительности с земным сотрудником высшей канцелярии – отцом Василием.
К вере я пришла по блату.
Меня (без особой радости) встретил спокойный полный мужчина после пятидесяти в гражданской джинсовой одежде и бороде.
Отцом Василием просто Вася стал так.
Романтичного выпускника столичной школы родина отправила исполнять интернациональный долг в Кандагар. Там, пока ещё просто Вася, вышел пописать из БТРа на пыльной афганской дороге. Пока он писал, в БТР попал снаряд и отряд воинов-интернационалистов от восемнадцати до двадцать одного года строем отправился к Богу.
Уже не просто Вася никак не мог понять: почему так?
И перестал разговаривать, погрузившись в мысли.
Васю комиссовали.
Следующие два года жизни он размышлял на тему «почему так?» (попутно давая письменные объяснения в различные инстанции) под надзором психиатров.
Однажды Вася что-то понял и заговорил; теперь