Я вышел из машины, помахал девушке рукой и проводил взглядом красные огни, пока они не потерялись в потоке за светофором.
Чувствовал недюжинную усталость, что была, наверное, от напряжения вечера, глаза сводило от непринятых вовремя таблеток, а я принял это за суть жизни. Нелепость себя и физический дискомфорт.
– У тебя есть, что попить, пересохло от сигарет? – сломал я затухание очередного разговора.
Мы сидели на скамье в парке у театра после февральского спектакля.
– Яблоки есть, сочные, будешь?
Я кивнул. Она достала из сумочки большое зеленое яблоко, потерла его ладонями и с улыбкой протянула мне. Жажда утолилась.
– Хоть так. Отдохнуть у театра, столько дел и суеты сейчас, голова кругом. Что у тебя нового, Леш, рассказывай.
– Да ничего, Кать, все так же.
– Работаешь?
– Да, немного. – Соврал я, ибо в действительности тогда не работал.
– Это хорошо, что работаешь. Я, вот, подустала, устала от этих бесконечных увеселительных мероприятий, но куда деваться. Дай мне сигаретку, пожалуйста.
Я тоже закурил, хотя яблоко ещё не доел.
– Как тебе наша игра сегодня?
– Тогда в ноябре было лучше, было ваше лучшее пока выступление. Но мне понравилось, как ты сегодня, как мне показалось, отрывалась в том разговоре, где крик. Сильно получилось.
– Да, тебе показалось, что я отрывалась? Знаешь, так и было, скажу тебе честно. Хорошая погода, хоть и холод.
Катя поёжилась телом, я не отрывал глаз от… глаз.
– Знаешь, сегодня один мальчишка на празднике спросил, есть ли волшебство. – Её сиплый приятный смех… как это здорово. Она продолжила – Отвечаю ему: Я же Фея, я здесь.
Не знал, не знал я, как затянуть радость просто сидеть рядом и слушать человека, которого полюбил.
– Пойдем? Отвезу тебя, Леш.
Мы подошли к машине, Катя переложила с переднего пассажирского сидения какие-то большие свернутые плакаты.
– Для работы? – спросил я
– Для свадьбы, свадьба у меня, – ответил осторожный и щадящий голос.
Машина неслась по нечищеным дорогам, встряхнувшись, я спросил:
– Когда?
– Через неделю.
И поплыло, поплыло… по заснеженным улицам меня везла не машина, меня несла волна, волна чужой жизни, угрожавшая моей нелепо-бездеятельной хижине на берегу. Я не знал, что делать, что говорить и был жутко растерян. И не мудрено, что её свадьба ничего во мне не изменила. Я только сохранял, как мог, это ценное мне увлечение, дававшее мне чувство жизни.
Весной мы встретились ещё три раза, я всегда чему-то был рад, не чувствуя неуместность, не думая о том, что могу компрометировать уже замужнюю актрису. Будто смотрел на это всё в бинокль из окна какой-то очень далекой крепости, бывшей, по сути, кротовой норой.
Прошло лето. В следующем сезоне показов прошло мало, в январе состоялся только третий. Но цветы были, как и краткие разговоры у машины и улыбки. Лишь теплоты встреч стало меньше. Но ощущения конца этой истории не было, имело место какое-то