– Вообще – то на этом никто не настаивает, можешь дальше спать, правда вот завтрак без тебя съедят, – отвечала ей я, зная, что этот довод ее убедит. Красавица могла пропустить все, что угодно, но только не прием пищи как положено три раза в день.
– Ладно, не умничай, можно подумать, что ты так рвешься на зарядку ни свет, ни заря, – пробурчала себе под нос Иннка и перевернулась на другой бок.
Но долго спать ей не удалось :
– Девочки, – раздался голос Костя рядом с палаткой, – выходить и строиться по одному, из столовой вкусно пахнет пончиками и их количество строго лимитировано, сам проверял.
– Кость, скройся, – закричала моя подруга, – убью подушкой – Или знаешь что, – вдруг поменяла она тактику, – принеси лучше пару пончиков, у тебя же в столовой связи.
– Да, а что мне за это будет? – с утра пораньше торговался Кость.
– Вот нахал, – уже гораздо спокойнее сказала Иннка, – а как же дружба народов, человек человеку друг, товарищ и брат? Что за просто так – слабо?
– Ладно, мой ангел, уже побежал, – Кость вприпрыжку рванул в сторону столовки, а мы с Иннкой, кажется, окончательно проснулись..
У меня с детства было два Ангела: Эстефания и Аркадия. Я никогда не видела их наяву, они приходили только во сне. Но когда они меня посещали, сны эти были настолько реальны, что я никак не могла отличить их от яви. А наяву я слышала иногда их голоса, и хорошо отличала одну от другой – настолько они разные. Вообще – то я знала, что Ангелы не имеют половых признаков, то есть они не принадлежат ни к мужчинам, ни к женщинам. Но мои почему – то были исключением, обе они – настоящие леди, хотя и совершенно не похожи одна на другую.
Эстефания – вся белая и золотая. Она ужасная кокетка. На каждом ее пальце всегда красовалось по меньшей мере одно золотое кольцо необыкновенной неземной красоты. В ее белые длинные распущенные волосы причудливо вплетены многочисленные золотые украшения. Платье тоже белое, длинное, полупрозрачное, с чехлом из тончайшего бархата, повсюду усеянное натуральным жемчугом. Белоснежные крылышки за плечами всегда казались только что вымытыми, настолько они были чистыми, пушистыми и благоухающими. И даже в них то и дело ярко блистал небольшой бриллиант.
Но все это не казалось на ней излишним.
– Елизавета, – часто говорила она мне (Эстефания никогда не называла меня Лялей, только Елизаветой) – самый большой подарок, который сделала тебе жизнь – это ты сама, не забывай об этом. Люби себя так, как это делаю я, и тогда все остальные тоже будут относиться к тебе соответственно. Любовь к себе самой никогда не бывает излишней, моя дорогая.
Я пыталась следовать ее советам, но честно говоря, это у меня получалось не всегда.
Вторая – Аркадия – была полной ее противоположностью.