Своего мужа Нармин любила со всей нежностью, и в браке с ним ей было комфортно. Однако совсем не комфортно ей чувствовалось в браке с семьей мужа, за исключением свекра, на которого, к счастью, характером был похож Заур. Стиснув зубы и собрав всю волю в кулак, Нармин ждала того момента, когда родители Заура, наконец, переедут в частный дом. Ей было некомфортно со свекровью, которая дома задевала за живое, а на работе контролировала все ее заработки. Ведь свекровь Нармин была бухгалтером дизайн-студии, поэтому, на правах фактической хозяйки в жизни Нармин, иногда распоряжалась финансами студии по своему усмотрению.
Нармин, впрочем, смущало даже не это, а то, что Заур не защитил ее перед свекровью в новогоднюю ночь. Он промолчал, хотя Нафисет Тлехас в очередной раз проявила исключительную бестактность по отношению к самой Нармин. В самом деле, кто ей дал право намекать, что на месте Нармин может быть любая другая девушка? Ведь она, Нармин Бесленеева-Тлехас, – законная жена!
Нармин заглянула сквозь витрины кафешек, в которых молодежь беззаботно пила кофе с пончиками. Впервые в жизни, Нармин не хотелось отведать сладкого. Хотя она любила выпечку, сходила с ума от эклеров со сливочным кремом. На этот раз молодой женщине хотелось чего-то соленого, например, огурчиков. Интересно, к чему бы это?
Беспрерывно звучало из встроенных колонок радио «Арбат». Параллельно вслушиваясь в слова английской песни «В твоих глазах», Нармин продолжала размышлять о свекрови, смачно добавляя в душе свои эмоциональные комментарии. Когда же певица дошла до строк: “ Иногда судьба поступает забавно, когда берет и лишает тебя забот…”, Нармин истерически засмеялась. Судьба с ней расщедрилась, добавив, а не убавив забот. И что с этими заботами, прикажете, ей делать?
«А что мне делать? – подумала про себя Нармин, свернув в сторону здания МИДа, – В песне мне все и сказали. Мне надо избавиться от забот…»
На самом деле, Нармин поняла, что ей хочется взять власть в семье в свои руки. Во всяком случае, в своей семье, в которой почти все решала ее свекровь.
«Так быть не должно, – считала Нармин. – Если я допущу это, то можно попрощаться, либо со своей свободой, либо с мужем».
Разумеется, ни того, ни другого Нармин лишаться не хотелось. Власть в семье, если не единоличная, то хотя бы конституционная, – вот, в чем остро нуждалась молодая черкешенка, хотя понимала, что, по сути, это означает «дворцовый переворот».
«А что делать? – оправдывала себя Нармин. – Не я объявляла войну, а меня выставили в ранг очередных девушек Заура, как-будто я еще должна заслужить своего собственного мужа!»
Нармин перехватило дыхание. Сначала она почувствовала негодование по отношению к Нафисет, потом – бессилие перед вековыми традициями, а потом – надежду.
«Как говорит мой папа, если нельзя, но очень хочется, то можно? –