Встал Андрей, в недоумении водить глазами начал вкруг себя по сторонам. Тут кукушка на часах заохала. На неё взгляд перевёл ребёнок и опешил. Видит цифирки, в очках как будто, а хотя без них.
– Мама! Мама! – заорал. – Я, сколько время, вижу!
Всё что хочешь ожидали папа с мамой, но не этого. Всё угодно что, но не того вот только. И с трудом в реальность начиная верить, стали медленно входить в неё, а у мага с сердца груз как будто.
Хасида Хамидовна заметалась от радости. К шкафу кинулась сперва, за книжками. Набрала десяток, видно думая прочесть дать сыну. На бегу про телевизор вспомнила и, на пол, охапку бросив, до него метнулась. Включает, на нервах вся, а включить не может – руки, как у алкаша, трясутся. Ей помог Иван Данилович, вспыхнул наконец экран – смотрит мальчик без очков на диктора и от радости так и сияет весь.
Чуть придя в себя, кинулись родители на избавителя и давай целовать, обнимать давай. Задушили б, не калмыцкий гость когда – кое-как освободил беднягу.
А Петрович, не заставили чтоб развлекать, подходящий подобрал момент:
– Вы простите, милые родители, не смогу я только нынче развлекать вас больше. Столько жизненной энергии сейчас отдал, не восполнить и за год какую.
– Да какой там развлекать!
– О чем вы это, Николай Петрович? – папа с мамою хотели было снова мага заключить в объятья, и опять Иван Данилович пришел на помощь:
– Нет, друзья мои! Нельзя так, право! Не даёте выпить, закусить гостям! Прямо-таки неприлично очень!
Возымели действие слова, и села наконец компания за стол заждавшийся. Радостный хозяин сам разлил спиртное и сам тост провозгласил торжественно:
– Дорогой Николай Петрович! Сразу буду я с тобой на ты, как со старым самым лепшим другом! Ты сегодня подарил мне в жизни самый лучший день из всех, что я досель прожил! Ты вернул в дом этот радость! Потому, имей в виду, он стал твоим теперь. Можешь заходить и жить в нём, сколько хочешь и когда захочешь! А за помощь за твою бесценную вот, пожалуйста, прими дар скромный.
«Волга» во дворе стоит – вчера пригнали – не сидела муха. Стоимость на рынке сорок тысяч. Хоть машиной забирай, а хоть деньгами. Это сам, как пожелаешь только. Мало если, не стесняйся, говори, добавлю.
Закачался маг, чуть не свалился было. Полагал-то, без конфуза дом покинуть царственный, и то удача, а с богатством чтоб таким великим – не укладывалось просто в голову. Сорок тысяч – это три нормальных дома или два хороших, а один коль, так хоромы царские, за которые легко потянут к прокурору на ковёр, Буратино чтоб спросить богатенького:
«Гражданин, обязанный по штату нищим быть, где несметные богатства взяли?». И хоть мямлите в ответ, а хоть не мямлите, два возможных варианта только в ситуации подобной будут: отберут – посадят, не посадят – отберут. То есть ежели не шутить один всего-навсего вариант.
Почему Петрович выбрал «Волгу», я того не знаю, может быть, шокирован подарком был настолько, не обдумал что решенье правильно? Может, что ещё? Но тем не менее, встав с ответным