– Это будет так здорово! Наше первое задание! Я прямо в азарте! Эх, да-авненько я не охотилась на мужиков! А ты?
Я покраснела – хорошо, что в глубине салона это было не заметно, да и Люська смотрела не на меня, а на дорогу.
Понятие «охота на мужиков» в применении ко мне звучало просто смешно. И обидно – потому что, будь я даже не самой собой, а стройной длинноногой блондинкой роковой внешности, и то никогда не стала бы гоняться за мужчинами. Это унизительно и… оскорбительно. И мне было совсем непонятно, почему Люська так радуется предстоящей операции – ведь, в конце концов, мы решаемся с нею на не очень чистое дело!
Я промолчала только потому, что Люська не давала мне вставить даже слово – возможно, специально, потому что готовность выступить с резкой отповедью была, наверное, написана на моем лице.
Всю дорогу подруга смеялась и трещала, а потом, когда мы поднялись с ней в квартиру и, отправив Леру гулять (девушка, которой было уже за двадцать, подчинилась этой команде с флегматичностью и без возражений), заперлись в ее роскошной, уставленной ореховой мебелью спальне, настал час нашего перевоплощения.
На кровать полетели платья, блузки, юбки, жилеты и брюки, из выдернутых с грохотом ящиков вываливалась разнообразная косметика. Люська была целиком поглощена задачей превратить себя и меня в VIP-барышень, скучающих ввиду отсутствия кавалеров, и для этой цели не скупилась на слова и уговоры:
– Ве-ерка! Мы будем как две звезды! Вот увидишь! А еще знаешь что? Лерка моя скоро в Италию летит, по обмену студентами. Вот мы с тобой загуляем – держите меня семеро!
Она усадила меня на низенький пуфик, и, поколдовав надо мной каких-нибудь полчаса, соорудила из моих довольно скромных волос роскошную прическу. Затем она меня красила, потом одевала и в конце концов поставила прямо перед большим, в полный человеческий рост, зеркалом, вделанным в дверцу платяного шкафа.
– Ну, что я тебе говорила? Кто бы мог подумать, что из нас получатся такие прекрасные светские дамы?!
– Ты хотела сказать – кто бы мог подумать, что такая дама получится из меня, – поправила я ее, внимательно разглядывая свое отражение.
Да! Если для Люськи светский лоск был так же привычен, как горячий душ вечером и кольдкрем – утром, то я в последний раз выходила «в люди» лет эдак… м-да, не будем вспоминать, сколько времени.
Тем необычнее мне было видеть в зеркале себя такую – как ни странно, совсем не старую, и более того – еще даже и молодую даму с замысловатой прической, неброско, но хорошо накрашенную, одетую в свободные струящиеся шелковые брюки песочного цвета и такую же широкую, журчащую блузку с вышивкой, свободно ниспадающую до самых колен. Да! Мне редкостно повезло, что у худышки Люськи в гардеробе оказался так ладно подошедший мне наряд.
– Я давно тебе говорила – выкинь ты в окно свои танкетки на плоской подошве, черные юбки и свитера мышиного