– Беру Юпитера в свидетели того, что мир, закон и процветание да будут в мире, в этих землях и в этом городе. Во славу Рима несем мы до краев земли честь и долг, закон и порядок. Именем благословенного цезаря нашего Тиберия правим мы народами и несем свет и славу Рима. Сегодня мы собрались здесь, чтобы пожелать одному из столпов цезаря и нашему покровителю и благодетелю Сеяну, известному вам, радости и процветания, и жизни, достойной римского консула. Я оценил вашу преданность и доброту, и Рим по достоинству оценит вас и ваши труды в этой дикой земле. Пусть римский орел всегда реет здесь, над этим городом. Мы своими трудами обустроили здесь его гнездо, и в иудейском храме он зорко смотрит за дикими детьми востока. Если слышит меня сейчас их суровый бог, пусть растолкует своим упрямым иудеям то, что я сказал сейчас. Радуйтесь, граждане Рима!
Под эти слова все мы подняли бокалы. Глаза разбегались, глядя на столы. Тут были и перепелки, специально откормленные в хозяйственном дворе претории кузнечиками и простоквашей, теперь они лоснились румяными бочками в винном соусе; и чуть поджаренные языки фламинго, и нежнейшее вареное в молоке мясо козлят, припудренное чем-то ароматным; и белая и красная рыба в креветочном соусе; и множество салатов и зелени; и фрукты, некоторые я не знал как и называются, завезенные из Египта. Пилат любил такие пиршества, как и всякий римский аристократ, и хотел напомнить всем римские застолья, – это ему удалось.
Мы с отцом пили фалернское, разбавляя его ключевой водой, а мать пила изредка нежный мульс, медовую настойку. "Тиния, – позвала ее Клавдия, неожиданно подошедшая из-за колонны, – пойдем, дорогая, поговорим, есть о чем. Мужчины нас извинят." Она улыбнулась и увела мать куда-то в свои покои.
Отец говорил о своих служебных делах со Стернулом, а я разглядывал зал, поедая рыбу во вкусном соусе. Действительно, "козочек", как выразился Сидоний, здесь было немало, и не хуже Летиции. Вызывающий, хотя и негромкий пока женский смех то и дело раздавался в разных местах, а некоторые расхаживали по залу, ища себе развлечений и покровителей на сегодняшний вечер. Но втроем за столом мы оставались недолго. Вскоре к нам подсел Муций Фульвий, помощник Стернула, так он его представил:
– Познакомься, Сидоний, и ты, Рем. Он хочет расспросить вас об этой истории с Назарянином, которая снова началась у вас в Иерусалиме. Мы весной думали было, что все кончилось, а теперь доходят слухи, что ученики Его творят чудеса, так ли это? Наш Пилат две недели после той казни отплевывался в Кесарии и клялся Юпитером, что ещё припомнит евреям этого Ганоцри.
– Стоит ли, Стернул, влезать в столь запутанную историю? Все равно ничего тут толком не поймешь, тем более сегодня, в этом зале. Через