Огромные преобразования, привнесенные в индустриальный город, породили другой побочный эффект – резкий рост культуры реформ и консолидация научных дисциплин и инструментов современного городского планирования. Критики города располагались в диапазоне от таких революционеров, как Фридрих Энгельс, чье описание условий жизни рабочего класса в Манчестере остается непревзойденным,[11] до чувствительных архитекторов-наблюдателей, подобных Огастесу Пьюджину,[12] оплакивавшему исчезновение традиционного сельского пейзажа и связанных с ним социальных отношений – которые, впрочем, трудно назвать равноправными. В Соединенных Штатах урбанистическое реформатство расцвело в критических работах, выдержанных в лучших традициях «разгребания грязи». Например, «Как живут остальные»[13] Якоба Рииса, «Стыд городов» Линкольна Стивенса и множество других. Здесь же стоит упомянуть движение «народных домов», т. е. общественных центров, включавших в себя детские сады, художественные мастерские, библиотеки и т. д., инициированное Джейн Аддамс. Появлялись и множились общественные движения, призванные улучшать ситуацию в сфере здравоохранения и санитарии, в детских учреждениях, тюрьмах, домах бедняков, равно как и в условиях работы и ее оплаты – не говоря уж о борьбе за отмену рабства, женские права, права иммигрантов и за более справедливое распределение общественного богатства. Многое из того, за что тогда боролись, теперь стало частью ментального убранства Нью-Йорка.
Вся эта деятельность возникла не только из-за отчаянного положения, в котором пребывали жители городских трущоб, но благодаря глубокому терапевтическому импульсу, неукротимому желанию врачевать и улучшать, ставшему отличительной чертой политики современности. На волне рационализма Просвещения и его идей усовершенствования человеческой жизни, сыгравших такую важную роль в интеллектуальном образовании американских отцов-основателей, в стране развернулась дискуссия не просто об излечении болезней, но об излечении преступности, антисанитарии и разнообразных форм неподобающего поведения посредством создания благоприятствующей окружающей среды. Весь американский проект в целом можно рассматривать как инструмент, позволяющий ликвидировать или, по крайней мере, локализовать девиации, привести различия к новой, толерантной или гомогенизирующей, норме.
Одной из таких девиаций, характерных для Нью-Йорка, было и остается многообразие языковых и поведенческих навыков иммигрантов, начавших с середины XIX века преобладать в городском населении. Нью-йоркская элита смотрела на иммигрантов со все возрастающим беспокойством, видя в них лишь источник преступлений, болезней, беспорядков (особенно после крупных волнений