– Что же, по-моему, ты дело надумал… Я распоряжусь, поговорю с Емельянычем, возьми ребенка, а княгинина принеси сюда, да поосторожней, не повреди как-нибудь, да не простуди…
– Уж будьте покойны, матушка-барыня, в целости и сохранности представим. Дозвольте к ручке вашей милостивой приложиться, сняли вы с меня петлю вражескую… от геены огненной избавили…
Дарья Васильевна протянула Степану руку.
Тот горячо поцеловал ее. Потемкина не чувствовала, что на ее руку капнуло что-то горячее.
Степан плакал.
С его души на самом деле спала страшная тяжесть. Исполнить волю князя теперь было более чем возможно.
Она и была исполнена…
После разговора Дарьи Васильевны с Емельянычем, Степан вышел на свидание со своими сообщниками со свертком в руках.
В эту же ночь княгиня Зинаида Сергеевна Святозарова родила мертвого ребенка – девочку.
В доме же Дарьи Васильевны Потемкиной, в ее спальне, появилась люлька, где спал сладким сном спеленутый здоровый новорожденный мальчик.
Акулина была рада, что за ее ребенком, – от нее, когда она на другой день пришла в себя, скрыли подмену, – так ухаживает барыня, допуская ее лишь кормить его грудью.
Дарья Васильевна обо всем подробно написала сыну.
Это-то роковое известие и получил от матери Григорий Александрович.
XIX. Екатерина – человек
В то время, когда совершались описанные нами в предыдущих главах события, которыми семья Потемкиных, сперва сын, а затем мать, роковым образом связала свою судьбу с судьбою семьи князей Святозаровых, Григорий Александрович вращался в придворных сферах, в вихре петербургского «большого света», успевая, впрочем, исполнять свои многочисленные обязанности.
Его выдающиеся способности позволяли ему употреблять на это гораздо менее времени, нежели бы понадобилось другому, и сама государыня, следя за успехами выведенного ею в люди молодого офицера, все более и более убеждалась, что не ошиблась в нем, что его ум, энергия и распорядительность принесут в будущем несомненную пользу государству, во главе которого поставила ее судьба.
Своим зорким взглядом великая монархиня провидела в Потемкине государственного деятеля, имя которого не умрет на скрижалях истории.
Но, несмотря на это, возвышения в чинах Григорий Александрович, как мы уже имели случай заметить, шли далеко не быстро, – государыня, видимо, испытывала его.
Потемкин со своей стороны платил ей восторженным благоговением, и это чувство придавало ему бодрости, веру в свои силы и в достижении цели, которая, как мы знаем, была та же, что и в ранней его юности, и выражалась тою же формулою: «Хочу быть министром».
Эта мысль и уверенность преследовали Григория Александровича с утра до вечера и с вечера до утра, и суеверный по природе, он еще более укрепился в них после виденного им сна, показавшегося ему чрезвычайно знаменательным.
Этот сон он видел как раз после получения им письма от Дарьи Васильевны, в котором старушка