– Почему вы взяли?
Признаваться, что подглядела название книги, Лидиной было неловко, но она нашлась – показала на кожаный тубус.
– Да вот. Это ведь для чертежей?
– А, да. – Василий Александрович понизил голос. – Секретная документация. Доставляю в Москву.
– А я думала, вы в отпуске. Навещаете семью или, может быть, родителей.
– Неженат. С каких прибытков семью заводить? Гол как сокол. И родителей не имею. Круглый сирота. Даже, можно сказать, сирота казанский – в полку за косоглазие дразнили татарвой.
После остановки в Колпине штабс-капитан как-то оживился, стал поразговорчивей, да и широкие скулы слегка порозовели.
Вдруг он взглянул на часы и поднялся.
– Пардон, выйду покурю.
– Курите здесь, я привыкла, – милостиво позволила Гликерия Романовна. – Жорж курит сигары. То есть курил.
Василий Александрович конфузливо улыбнулся:
– Виноват. Про покурить это я из деликатности. Не курю-с, лишний расход. На самом деле мне в клозет, по натуральной необходимости.
Дама с достоинством отвернулась.
Тубус штабс-капитан прихватил с собой. Поймав негодующий взгляд спутницы, извиняющимся тоном пояснил:
– Не имею права выпускать из рук.
Проводив его взглядом, Гликерия Романовна пробормотала:
– Какой все-таки несимпатичный. – И стала смотреть в окно.
А штабс-капитан быстро прошел через второй и третий классы в хвостовой вагон и выглянул на тормозную площадку.
Сзади донесся протяжный, требовательный гудок.
На площадке стояли обер-кондуктор и караульный жандарм.
– Что за черт! – сказал первый. – Никак литерный. А телеграфировали, что отменен!
Не далее как в полуверсте ехал длинный состав, влекомый двумя паровозами. Локомотивы пыхтели черным дымом, за ними вытянулся хвост из зачехленных платформ.
Время было уже позднее, одиннадцатый час, но сумерки едва начали сгущаться – приближалась пора белых ночей.
Жандарм оглянулся на штабс-капитана, взял под козырек:
– Ваше благородие, виноват, но извольте закрыть дверь. Согласно инструкции, строжайше запрещено.
– Это, братец, правильно, – одобрил Рыбников. – Бдительность и все такое. Я, собственно, только покурить хотел. Ну да я в коридорчике. Или в нужнике.
И в самом деле отправился в туалетную комнату, которая в третьем классе была тесна и не слишком опрятна.
Запершись, Василий Александрович высунулся из окна.
Поезд как раз въезжал на допотопный, еще клейнмихелевского строительства мост, перекинутый через неширокую речку.
Рыбников нажал ногой рычаг слива воды – в дне унитаза открылось круглое отверстие, сквозь него было видно, как мелькают шпалы.
Штабс-капитан надавил пальцем какую-то незаметную кнопочку на тубусе и запихнул узкий кожаный футляр в дырку – диаметр совпал в точности, так что