В статье «Some aspect of concentration camp psychology» («Некоторые аспекты психологии заключенных концлагеря») Пол Фридман отмечает, что инфантильная зависимость оставалась характерной чертой заключенных в течение долгого времени после их освобождения (15, 604). Лисе Бёрсум также затрагивает эту тему:
«Все это действовало на нас подобным образом. Все люди, весь шум и крик, передергивания плечами и отрывистые движения. Когда мы вышли из бани, то почувствовали себя как бы голыми и беззащитными. Я не знаю, было ли это ощущение у остальных, но я чувствовала себя неуверенно, как будто снова стала школьницей, глупой, некрасивой и несчастной. Все надо мной смеялись и издевались, а я попадалась на удочку. Как будто вся уверенность, которой я добилась в течение всей жизни, вдруг исчезла, и я осталась стоять ненакрашенной и раздетой. Одежду у меня отобрали, надели униформу с нашитым номером. Куда-то пропали мои знания немецкого языка, и я не могла связать и двух слов. Когда меня спрашивали, я не могла дать ясный ответ. Возможно, то была реакция на содержание в битком набитой камере. У меня будто крыша поехала, и я побила все рекорды, теряя самые важные вещи – зубную щетку, мыло, мочалку и полотенце. Впрочем, другие тоже на это жаловались» (9, с. 86–87).
Следующий пассаж из статьи Бруно Беттельгейма подтверждает предположение о том, что подобная регрессия не была единичным случаем, а поразила многих. Вот что он пишет:
«Автор выдвигает мнение о том, – частично основанное на самонаблюдении, частично на беседах с некоторыми другими узниками, осознавшими, что с ними происходит, – что подобная регрессия не могла бы произойти, если бы она не поразила всех узников. Заключенные не посвящали друг друга в свои грёзы и мечтания или семейные дела, просто одни заключенные утверждались как группа, противостоящая другой группе – людей, протестовавших против отклонения от нормального поведения взрослого человека. Тех, кто не хотел впадать в инфантильную зависимость от охранников, обвиняли в том, что они есть угроза общей безопасности. Это обвинение не было беспочвенным, ибо за непослушание отдельных членов гестапо наказывало обычно всю группу. Поэтому регрессия к инфантильному поведению была неизбежна и более вероятна, чем другие типы поведения, навязываемые заключенным жизненными условиями лагеря» (5, с. 444).
Психоаналитик Эдит Якобсон утверждает то же самое:
«Внезапно и совершенно неожиданно человек воспринимает самого себя всеми покинутым, он чувствует себя маленьким беспомощным ребенком, который цепляется за остатки своего Я, чтобы бежать от угрожающих примитивных реакций. Неизбежно происходит частичная или более обширная регрессия к ранней инфантильной стадии развития.