– А меня нет, – жёстко сказал я. – Поэтому твоя жена…
– Дразни-или! Тритоном! У меня губы узкие! Как у… как у…
Я оставил его.
На Наличной у магазина «Богатырь» живёт моя тетка. Она старая, но всёпомнит. Она помнит, как в шестнадцать лет я приехал сюда, чтобы поступить в институт. Но я не зайду к ней. Потому что уже ночь, белая, ветреная. Ветер с Запада, с Финского залива. Жену главного инженера зовут Галя. Она из Читы. Но её девичья фамилия…
Впервые я люблю этот город. Ночью в нём можно передвигаться, как днём. Здесь высокие перистые облака. У главных инженеров тонкие губы. И я был зрителем того, как их жены летели сюда со всех концов страны.
Время! Я подставлял тебе свою грудь, и ты оставалось во мне, и мне не было больно.
Она повернулась ко мне и сказала:
– Какая широкая река!
Пенсионер Абрикосов
Пенсионер Абрикосов в управлении механизации числился слесарем пятого разряда, но сидел в кабинетике начальника ремонтного участка за вторым столом и отвечал за бумаги.
До пенсии он работал в ПТО, еще раньшё – главным энергетиком, сменным механиком. Образования у него не хватало.
К тому же в управлении ждала очереди на квартиру дочь Абрикосова, Елена, рыхлая, недовольная всем на свете нормировщица.
Все знали, что Абрикосиха и дня не задержится в управлении, как только получит квартиру, поэтому каждый раз находился предлог отодвинуть её на следующий раз. С каждым новым разом ненависть Елены к управлению кратно увеличивалась.
Абрикосов, и сам-то существующий на птичьих правах, за четыре года окончательно постарел и опростился. Стираный серый рабочий костюм с торчащими из нагрудного кармашка венгерскими тонкими фломастерами на глазах согнул и высушил Абрикосова, как будто кургузая низкосортная ткань впрямую формировала кожу, выражение лица и даже скелет.
А ещё Абрикосов занимался организацией собраний.
Он расставлял в красном уголке скамейки, застилал кумачом стол, бегал через двор в управление за лектором, за главным инженером, за комсомольским секретарем.
Случилось то, что случается всегда в любом сообществе людей: нащупывается бесхарактерный или зависимый человек, и ему садятся на шею. Все на удивление быстро забыли прежнего Абрикосова. Как будто тогда был другой человек с той же фамилией.
На собраниях Абрикосов, как лицо, отвечающее за кумач, графин и стакан, сидел с краю лицом к народу. Это положение – и не в президиуме, и не с народом – наложило свой отпечаток на выражение его глаз: они были терпеливые, застывшие и посторонние, как у официанта.
В начале мая проводили собрание, посвященное Дню Победы. Оно катилось своим чередом – в самом здании управления, в актовом зале. И здесь Абрикосов сидел с краю стола, он отвечал сейчас не за кумач, а за бархат. Графин со стаканом были на стеклянном блюде.
Собрание вел главный инженер Кутепов.
Бывших