– Ты погоди про личную жизнь. Гнилая она девка, эта Светка. Поматросит и бросит! Ты о братане подумай. Останови его! Что он, девок не трахал?
Молчу. Уверен, что не трахал.
– Она здесь стольким мужикам жизни сломала! Её, наверно, уже полпосёлка перетрахало! – Андрей сильно понижает голос. – Даже у меня грех был. Моя тогда чуть со мной не развелась. Гнилая она, гнилая!
Ванька забегает домой, вернее, в квартиру Дмитрия Ивановича. Вообще он уже неделя как все свои вещи перетащил к Свете. Может, забыл что-то?
– Вань… Давай с тобой поговорим, – тихо предлагаю я.
– А чего нам разговаривать? Брось, Саша! Я наперёд знаю, что ты скажешь!
О! Это не мой Ванька. Голос звучит жёстко, насмешливо, сухо. Будто я чужой. И взгляд чужой…
– Ты её любишь? – спрашиваю буквально с замиранием сердца.
– Да! Ты это хотел услышать? – выкрикивает он раздражённо. – Саша, всё! Твоя власть надо мной кончилась! Я свободен и теперь сам решаю свою судьбу!
Молчу и смотрю на него. Не узнаю… Что она с ним сделала?
– Ванюха, понимаешь… Мы же всё-таки с тобой братья…
– Не называй меня Ванюха! Нет больше того влюблённого в тебя мальчика! У тебя своя жизнь, у меня своя! – снова выкрикивает Ванька теперь с бешеными, буквально ненавидящими глазами. – Я много лет жил без брата, и сейчас проживу!
– Это Света тебе…
– Она открыла мне глаза, – тихо, даже зловеще тихо произносит он. – Так что, Сашенька, чао-какао!
– Знаешь, Ваня, – я специально не стал называть его по-прежнему, – видит Бог, я очень хотел, чтобы ты стал натуралом и чтобы у тебя всё было, как у нормальных людей. Но я не ожидал такого конца. Прости… – и выхожу из комнаты.
– Прощай, прощай, братец! – слышу вслед насмешливый голос.
Голову плющит. Это всё… Это для меня, наверно, трагедия всей моей недолгой жизни. Были мысли задержаться здесь подольше. Мне ведь действительно интересно работать в больнице! Но при всём этом… Видеть такое я не смогу!
Уже месяц я в Булуне. Тот экипаж, который нас доставил сюда, будет здесь только через неделю. Пришлось отзвониться парням в Питер, чтобы не волновались. После разговора с Ванькой с головой ушёл в больничные дела. Мне очень плохо. Пришлось сделать так, чтобы свободного времени не было, чтобы не думать ни о чём, кроме работы. Вечерами усталость сразу валит меня в постель, и я засыпаю. Дмитрий Иванович с Надеждой Михайловной неодобрительно, но очень по-доброму на меня ворчат.
…Завтра улетаю. Андрей ходит. Кислов выписался без повязок. Язва у Дмитрия Павловича, как показал рентген, зарубцевалась и вообще почти пропала. Сам себе признаюсь – эти пять недель я прожил не зря. С пользой для людей прожил! Это меня радует… А вот Ваньку давно не видел. И не увижу. Не хочу к нему идти прощаться!
Сидим с Андреем за столом и пьём. Все рекомендации я ему уже дал. Маша тут же. Она с меня аж пылинки сдувает. Обсудили, кажется, всё, даже Ванькины фокусы.
– Ладно, Андрюха. Надо идти, – я встаю со стула. – Завтра самолёт…
– Погоди,